Veturnætur. Зимние ночи.

Veturnætur были норвежским зимним праздником, который первоначально праздновался в дохристианской Скандинавии 29-ого октября – 2-ого ноября и может быть замечен как скандинавский эквивалент Samhain, кельтского праздника.

Праздник отмечает начало зимней половины года, и начала Дикой Охоты. В это время размножающийся рогатый скот был угнан с пастбищ, и остальную часть скота забивали для потребностей в пище на следующую зиму.

Этот праздник также отмечает конец лета и начало зимы, означая конец работы над сбором урожая, и это было время, чтобы праздновать.

Название Veturnætur происходит от старого норвежского слова vetr, означающего зиму, и nætur – множественная форма от nátt – ночи. Два из ритуалов, которые были проведены во время фестиваля, alfablot и disablot, являются принесением жертв норвежским богам и эльфам
Изображение
В течение Зимних Ночей многим различным существам поклонялись. Зимние Ночи считали временем для того, чтобы помнить мертвых и почтить норвежских Богов. Жертва (Blot), как считалось, являлась свидетельством почитания мертвых.

Она, как также считалось, благодарила Богов за хороший урожай. Alfablot, также считали ритуалом поклонения эльфам, которые были сильными и невероятно красивыми добрыми существами.

Другой жертвенный ритуал, Disablot, был проведен в надежде на помощь от disir, который был хозяином доброжелательных женщин, которые управляли судьбой смертных мужчин. Цель Dísablót состояла в том, чтобы увеличить следующий урожай.

Вероятно, что празднование, подобное Зимним Ночам, имело место в Англии и других странах, но языческих верований и празднований не сохранилось, есть только христианские празднования, которые напоминают языческие.

Сигвальд Годи
Праздник Зимней Ночи в Годовом Колесе противостоит дате Летнего Дня. В противоположность ему, утверждающему полную власть Лета и сил Жизни, Зимняя Ночь знаменует окончательный переход власти над нашим миром в руки Зимы и Смерти. С окончанием сбора урожая закончилась деятельность «вовне», наступает время длинных холодных ночей, когда люди в естественной среде в основном сидят дома и занимаются «внутренними» делами, связанными с домом, семьей и внутренним миром. Природа в буквальном смысле умирает, уступая зимнему холоду. Силы жизни покинули поля и леса, и теперь над ними властвуют Холод и Смерть. Горожанину сложнее понять это, чем сельскому жителю, но достаточно выехать за город во время Зимних Ночей, чтобы в полной мере ощутить этот момент: природу покинули жизненные силы, и все что мы можем видеть – это замерзшие трупы когда-то цветших растений и деревьев в лесу, где все зверье попряталось в теплые норы.

Зимняя Ночь знаменует начало трудного времени, когда человек вынужден бороться с враждебными силами холода и может уповать только на тех, кому доверяет: себе, своим домашним, родовым божествам и духам, и тем богам Асгарда, в чьи руки переходит власть над землей, обитаемой людьми. Именно поэтому в обряде Зимней Ночи участвуют только самые близкие люди: члены общины или родственники. Мир за стенами дома становится враждебным: в нем бродят тролли, призраки и прочие зловредные существа, стремящиеся утолить свой голод за счет живых людей. По небу над холодными полями носится Дикая Охота: призрачный сонм мертвых под предводительством самого Игга. Всякому смертному следует избегать встречи с ней, а если таковая случится – ни в коем случае не смотреть в глаза Охотникам. Иначе можно умереть или лишиться разума. Или обрести силу и мудрость, если окажешься достойным. Такова цена.
Своим приходом Смерть стирает границы между «этим» миром и «тем», в котором живут мертвые. Во время врат, открытых между мирами, любой неосторожный шаг может стать последним шагом в мире живых и первым – в мире мертвых. Вместе с тем живые и мертвые могут слышать и порой даже видеть друг друга. Поэтому во время Зимних Ночей мы общаемся с ушедшими родичами, близкими и родовыми духами, и ограждаем себя от влияния тех, с кем не хотим общаться: мертвых, зловредных духов и троллей. В целях последнего используются охранные предметы, и самый распространенный из них - мертвая голова. В течение веков европейской традиции предмет, символизирующий мертвую голову, претерпел изменения от собственно человеческого черепа до его имитации в виде вырезанной репы(тыквы) или разбитого горшка, подсвеченных изнутри. Символ мертвой головы со светящимися «глазницами» определяет границу для тех, кого не желают видеть внутри нее. В момент Зимней Ночи он отмечает границу между живыми и мертвыми. Другой подобный символ: огонь. В качестве такового представляется костер, чей свет и тепло выхватывают из окружающей тьмы круг, в котором могут собраться живые, и вообще огонь, символизирующий жизнь и принадлежность к миру живых.

Зимняя Ночь – время подготовки к трудностям зимы. В это время уместно решение вопросов вроде «кто я?», «что я могу?» и «каково мое место среди близких?». По большому счету, в последнем вопросе заключаются все остальные. За помощью в его решении люди обращаются к родовым духам – Альвам и Дисам, поэтому уместно взывать к ним в эту ночь и приносить им жертвы. Поскольку истончается граница миров мертвых и живых, уместно помянуть родственников и друзей, оставивших этот мир. Это может происходить в виде тризны, когда каждый из присутствующих поднимает круговой рог с обрядовым напитком, вспоминая славные дела умершего:

«Сгинет богатство, умрут твои родичи,
Сам ты умрешь в свой черед;
Только одно будет жить бесконечно —
Память о славных делах»
(Havamal, С.Свириденко)

Изображение
Силы зимы как враждебного холода и тьмы – это ледяные великаны. Не стоит отождествлять их с силами зла, поскольку они находятся вне морали: это силы неживой природы, гораздо древнее природы живой и существующие независимо от нее. Поэтому отношение живой природы к ним, и в частности человека – это исключительно проблемы человека: мороз трещит независимо от нахождения людей на улице, а то, что они замерзают – это проблема людей, но не мороза. Однако в силу пагубного влияния турсов на людей сложилось общее отношение к ним как к враждебным силам. Впрочем, к зимнему сезону принято относить и более человеческие божества, и первые среди них – Улль и Скади. Улля называют пасынком Одина, а также тем, кто временно занимает его трон, пока тот возглавляет Дикую Охоту. Скади же – богиня из рода великанов, занявшая свое место среди богов в силу обстоятельств, описанных в «Младшей Эдде». Оба они – лыжники и охотники. Охота – единственный способ добычи пропитания зимой, а потому справедливо ассоциируемый с этим временем года. В качестве атрибута охоты Уллю и Скади приписывается лук – основное оружие охотников древнего мира.
Более подробно образ Улля следует рассмотреть в специально посвященных ему статьях, здесь же хотелось бы заострить внимание на его функции Владыки Зимы, принимающего у Одина власть над миром. Ближе, в понимании общины «Рагнар», этот вопрос будет отражен в обрядовой части.

Существуют различные трактовки относительно времени праздника Зимней Ночи, от фиксированной даты кануна 1 ноября до «первого полнолуния после Осеннего Равноденствия». В «Рагнаре» не придерживаются ни одной из этих точек зрения. Наши соображения:
-природный цикл не может быть жестко привязан к человеческому календарю, а потому фиксированной даты Зимней ночи быть не может;
- праздники природного цикла (если угодно, Годового Колеса) представляют собой (в нашем понимании) круг с равномерно распределенными точками, подобно циферблату часов. Поэтому каждая из праздничных дат находится примерно посередине между предыдущей и последующей;
- мы разделяем символизм дня первого снега и собственно наступления зимы. Первый снег в наших краях выпадает примерно в середине октября, это предвестник зимы, начало охоты, но еще не зима. Зима начинается как раз через пару недель, с ночными заморозками и утренним льдом. В других регионах может быть иначе, и поэтому дата этого праздника, как и всех остальных, остается на собственное усмотрение каждого из последователей Трота.

Годи говорит:
- В эту ночь голос наших предков слышен особенно громко, а они слышат нас. Вам, Альвы и Дисы, посвящаем мы эти дары! Будьте с нами сегодня и не покиньте нас в грядущую долгую зиму!
Годи берет часть из жертвенных даров и кидает в костер. Тут же он пускает по кругу рог, каждый произносит свое славление Альвам и Дисам и приносит дар от себя, если желает.

Годи говорит:
- Сгинет богатство, умрут твои родичи,
Сам ты умрешь в свой черед;
Только одно будет жить бесконечно —
Память о славных делах
Вспомним тех, кто ушел от нас! Одни на пир к Высокому, другие в Хель, а иные в прочие чертоги мертвых. Пусть память каждого, коли он того достоин, живет в его славных делах!
Годи пускает по кругу рог, произнеся памятную речь о тех умерших, кого считает нужным помянуть, и бросив в костер часть жертвенных даров. Каждый делает то же самое.

(здесь в общине «Рагнар» уже который год имеет место вставка шаманского рода. Нам она показалась весьма полезной:
Во время поминовения мертвых годи уходит и, используя подобающие техники, «вселяет» в себя «Дух Зимы» - не очень дружелюбное, однако вполне отвечающее моменту существо. Надев маску, он возвращается к костру с бубном, ходит по внешней стороне круга и пытается войти. После нескольких попыток ему это удается. Он входит в круг, его приветствуют и преподносят еду и питье. После того, как он отведает того и другого, ему вручают головню из костра, которую он утаскивает в лес. Так мы делали несколько лет подряд, но теперь у нас появилась новая идея: попробовать превратить этого духа из хтонического существа в понятное и родное божество. С этой целью мы планируем оказать пришедшему духу почести, усадить на трон, снять маску и короновать в качестве Улля – бога зимы. После чего собрать со всей общины дары, преподнести ему и отправить в лес. Если повезет, годи через некоторое время вернется обратно, уже в своем уме и доброй памяти)

До возвращения годи члены общины поминают ушедших, произносят пожелания на грядущую зиму, а также проводят охранный обряд Скади: «запускают» стрелу, передавая ее по внешнему кругу.

Годи говорит:
Тьма окутала нашу землю, но пусть она не тронет нас. Огонь Зимней Ночи погаснет в этом месте, но останется в нас до того дня, когда новое Солнце взойдет над нашей землей. Славьтесь Асы! Славьтесь Ваны! Славьтесь, светлые Альвы!

По завершению обряда следует праздничный пир, вся еда и питье которого является жертвой богам.

Изображение
Как известно, согласно древнеисландскому календарю, зима начиналась в субботу после 26-й недели лета, т.е. между 21 и 27 октября (11–17 октября до 1700 года). Так как лето начинается в четверг, и, соответственно, заканчивается в среду, то до официального начала зимы остаётся два дня. Они известны как Зимние Ночи (Vetrarnætur). Также выражение «Зимние Ночи» нередко использовалось менее конкретно — для обозначения периода в начале зимы.
Именно в это время на зиму забивался скот и было в изобилии свежей пищи и напитков. Празднования, пиршества и игры, проводимые во время Зимних Ночей, упоминаются во многих исландских сагах. Позднее пиры начала зимы вылились в День Овечьих Голов (Sviðamessa), упоминаемый с конца XIX века. Этот праздник проводился в конце времени забоя скота, в зависимости от региона он приходился на первый день зимы или позже, на День Всех Святых (в последнем случае предполагается влияние церкви на время проведения изначально языческого праздника). Мясо вместе с потрохами, кровяной колбасой и т. д., готовили первым, а овечьи головы оставляли напоследок, потому что они хранились лучше. Когда всё остальное было уже готово, часть овечьих голов обжигали, затем варили и подавали на стол в праздник Овечьих Голов. Головы же, которые не съедали сразу, мариновали или коптили, чтобы съесть позже, зимой, в частности именно это кушанье упоминается среди принятых на Торраблот блюд.
Нередко на это время назначали и свадьбы, удачно совмещая праздники и ездили друг к другу в гости на пир. Типичным примером может быть фраза «Саги о людях из Лососьей Долины»: «Долго ли коротко ли шла речь об этом деле, но в конце концов все договорились, и состоялась помолвка, а свадьба была назначена на первые зимние ночи» (перевод В. Г. Адмони и Т. И. Сильман). Любили исландцы и, собравшись, затевать состязания, саги рассказывают, например, об играх с мячом на замёрзших озёрах в это время.

Изначальный языческий северный праздник был, без сомнения, теснейшим образом связан с радостью и плодородием. Как пишет Снорри в «Саге об Инглингах»: «В начале зимы надо было приносить жертвы богам за урожайный год» (перевод М. И. Стеблин-Каменского). Именно в это время, закончив основные работы вне дома, люди обретали плоды своих трудов во всей полноте. Неудивительно, что Зимние Ночи также именовались Фрейсблотом (Freysblót) — жертвоприношением Фрейру, покровителю урожая и свадеб, брату Фрейи: так «Сага о Гисли» упоминает, что «Торгрим задумал дать в предзимние дни осенний пир, встретить зиму и принести жертвы Фрейру» (перевод О.А.Смирницкой). Называлось это время и Дисаблотом (dísablót), т.е. жертвоприношением в честь матерей-прародительниц и хранительниц рода. В «Саге об Эгиле Скаллагрмссоне» о Дисаблоте сказано: «Там должно было быть жертвоприношение дисам и шел пир горой […] Все много раз пили, поминая умерших, и каждый раз нужно было осушать рог до дна» (перевод С. С. Масловой-Лашанской). Это скупое упоминание стоит отметить особо, сравнив его со славянскими Осенними Дедами и их основным смыслом — приветить умерших родичей на повороте Годового Колеса. Неудивительно, что праздник был также и временем благодарности альвам, равно тесно связанным и c Фрейром, владыкой Альвхейма, и с миром предков и родовыми курганами, и с урожаем — временем Альваблота (álfablót).

Упоминается, правда, название Альваблота лишь единожды, в «Висах о поездке на Восток» (Аustrfararvísur, стихи написаны между 1017 и 1020гг.) скальда Сигвата Тордарсона (ок. 995 или 997г. — ок.1045г.), спутника конунга Олава Харальдссона Толстого. Это позволило, например, Р. Зимеку сомневаться, что жертвы альвам приносили вообще. Аргументирует это он тем, что скальд-последователь христианства в своих стихах стремился подчеркнуть «дремучесть» шведских язычников, и заодно заведомо преувеличивал свои мытарства на осеннем пути из Норвегии в Ёталанд к ярлу Рёгнвальду, рассчитывая на вознаграждение от конунга, по чьему поручению ездил. Однако стоит учесть, что при дворе норвежского конунга хватало людей, бывавших в Швеции и её прекрасно знавших. Попытка рассказать о нелюбимых соседях нечто невероятное привела бы к осмеянию вместо награды. Другой аргумент Р.Зимека, что язычники никогда бы не назвали себя язычниками (исл. heiðingi, от heiðr — пустошь, степь), был бы весомее, не происходи дело после 1000г., когда даже в консервативной Швеции сосуществовали две веры, и появилась нужда в названии для сторонников старого обычая. Так презрительная кличка биркербенеров (Birkibeinar, березовоногие или берестянники, т.е.лапотники), сторонников конунга Сверрира, стала самоназванием движения, и в передаче автора саги конунг не гнушается говорить «мы, берестянники». А ведь и слова хозяйки дома мы узнаем в передаче христианского поэта. Рассказывают же эту историю так:

«...В начале зимы Сигват скальд с двумя провожатыми выехал из Борга на восток через леса Маркир в Гаутланд, и в этой поездке его часто плохо принимали.. Тогда-то Сигват и сочинил Висы о Поездке на Восток.
<...>Потом они ехали по Гаутланду и к вечеру добрались до места под названием Капище. Ворота были заперты, и они не смогли туда попасть. Им крикнули, что это священное место, и они поехали дальше. Сигват сказал:
А в Капище пуще
Мне досталось, долго
- На запоре двери -
Хозяев мы звали.
Язычники - нечем
Их пронять - прогнали
Нас: «священно место».
Пусть тролли с ними спорят!
Затем Сигват подъехал к другому двору. В дверях стояла хозяйка и не велела им входить, сказав, что они сейчас приносят жертвы альвам. Сигват сказал:
Мне в дверях старуха
«Прочь, — рекла, — треклятый.
Одинова гнева
Здесь у нас страшатся».
Меня выгоняла,
Будто волка, мол, «мы,
Язычники, ночью
Правим жертвы альвам».
(Из «Саги об Олаве Святом», перевод прозы Ю. К. Кузьменко, перевод вис О.А.Смирницкой)

Изображение
На основании этого эпизода высказывалось в наше время предположение о нежелательности присутствия посторонних во время праздника, который в таком случае рассматривается как сугубо семейный или проводимый лишь в присутствии близких друзей. Это было бы сходно со славянским восприятием Осенних Дедов, справляемых дома всей семьёй, о чем подробнее далее.
Осеннее время жертвоприношений богам, альвам и дисам было и временем особой близости к Иному Миру, когда те, кто был способен, имели возможность получать знания необычными путями. Тюра, дочь ярла Харальда, в ответ на сватовство конунга Дании Горма, сказала так:
«Я не буду принимать решение сразу. Сначала ты должен вернуться домой с дорогими и почетными дарами. И если ты действительно хочешь на мне жениться, то, когда вернешься домой, ты должен построить дом, такой, в котором тебе подобает спать, там, где раньше не стояло никаких построек. В этом доме ты должен спать первые три ночи зимы. Если тебе что-нибудь приснится, запомни точно, что, и дай мне знать об этом. Тогда я отвечу твоим послам, приезжать ли тебе за мной как невестой, или же нет. И ты можешь не приезжать, если тебе ничего не приснится»
(перевод Алексея Северянина и Алексея Щавелева)

Так рассказывает «Сага о йомсвикингах», и если мотив вещего сна на новом месте общераспространён в фольклоре, то упоминание именно первых зимних ночей — деталь типично северная. Ведь время это, несмотря на всю его радость, было и одновременно временем грозным и опасным, что сближает его с Самайном, да и Осенними Дедами. Именно в Зимние Ночи тёмные дисы забрали некогда юношу Тидранди:
«Он (Тидранди) пошел к роще; тут он услышал, как скачут по полю с севера. Он увидел, что это девять женщин: все были в черных одеждах и у каждой в руке обнаженный меч. Он услышал также, как скачут по полю с юга. Это тоже были девять женщин, все в белых одеждах и на белых конях. Тогда Тидранди хотел повернуть обратно и рассказать о видении людям. Тут к нему подоспели первые женщины, — те, что в черных одеждах, — и напали на него, а он защищался хорошо и мужественно.<...>