Друиды и религия древних кельтов.

В настоящее время в мировой культуре трудно проследить наследие какого-то одного народа. Да и вообще термины народа и народности прослеживается весьма относительно, с поправкой на наше возможное незнание и прежде всего с допущением того, что имеющиеся у нас данные достоверные. Таким образом, можно лишь говорить о том, каким в нашем представлении является деление населения Земного шара на отдельные этнические группы, какова их роль в историческом процессе и, как следствие, в формировании современных цивилизаций. Древние народы представляют очень интересный объект для изучения, ведь многие из них были разбросаны по огромной площади и привнесли значительный вклад в историю целого ряда современных стран. Их религия, культура, традиции передавались через века, менялись и не раз переплетались, придавая своеобразные оттенки и привкусы устоям соседних племен.

Одним из самых распространенных народов были кельты. Следы их существования обнаружены по всей Европе, побережью Средиземного моря, западных частых Азии — ориентировочно от 1/13 о 1/10 частей суши. А всё потому, что они вели в основном кочевой образ жизни, постоянно завоёвывали и разведывали новые территории. Всё это было бы невозможно без четкой иерархии в обществе, которая позволила одним управлять, другим подчиняться. В отличие от соседней Римской империи, где социальная пирамида держалась на преданной царю армии, у кельтов основную роль играла религия и мифология. Их хранили и воплощали в жизнь друиды, иными словами жрецы. Чтобы понять это, необходимо сперва разобрать, кто такие кельты и какова их история.

ИСТОРИЯ КЕЛЬТСКИХ ПЛЕМЁН.

В первой половине последнего тысячелетия до н. э. из массы безыменных первобытных народов на территории севернее от Альп первыми выделились кельтские племена, начальные страницы писаной истории которых были отмечены кровавыми битвами и опустошительными набегами на богатейшие центры того времени, что привело в смятение остальную Европу. Образованный южный, в частности греческий и римский мир, которому мы обязаны первыми сведениями по древнейшей истории Европы, до той поры о кельтах ничего не знал. А между тем на северо-запад от Альп в сложном процессе рождалась общность этого удивительного народа, который первым из варваров, как их любил называть южный мир, стал классическим представителем «варварского» мира. Народ этот сблизил Среднюю Европу с южной средой и благодаря своим творческим способностям завершил развитие первобытной цивилизации на территории севернее от Альп.

К этому времени, т. е. примерно к концу VI-V вв. до н. э. в кельтской среде уже произошли важные экономические и общественные перемены, общественное расслоение, вызванное в первую очередь местными условиями и предпосылками. Возникли многочисленные центры власти местной племенной знати, о которых южный мир узнавал тогда, когда для него было экономически выгодно поставлять им свои изделия, помогая таким образом повышать жизненный уровень и блеск господствующего слоя. И вдруг хорошо вооруженные группы кельтов дерзко и отважно напали на важнейшие центры образованного юга, вторглись в Северную Италию, заняли даже Рим и проникли далеко к самой Сицилии; в то же время другая волна направилась в Карпатскую котловину, на Балканы и даже в Малую Азию. Южный мир был ошеломлен их упорством в бою, их отвагой, мужеством и жадностью. Только теперь он оказался лицом к лицу с неприятным фактом, что за Альпами вырос многочисленный народ, который в течение следующей половины тысячелетия европейской истории стал важным военным и политическим фактором.

Поэтому уже в IV в. кельты считались одним из крупнейших варварских народов тогдашнего мира наряду с персами и скифами. Кроме того, они не всегда поддерживали враждебные отношения с соседями. Были и отдельные поселения, которые постепенно смешались с другими этническими группами — скифами, например, проживающими на территории современной России. Так что присутствие кельтской крови у наших предков несомненно. И все-таки этот народ не достиг полного этнического единства и не создал единого государственного образования, державы, которая объединила бы различные племена в единое организованное и устойчивое целое. Народ этот был раздроблен на множество более или менее крупных племенных образований, говоривших на разных, хотя и родственных диалектах, большинство которых исчезло в более позднее время.
Греческий мир называл их «Keltoi», кельты. По всей вероятности это название распространилось именно в кульминационный период расцвета центров власти господствующего слоя, если не ранее, то, во всяком случае, не позже VI в., и, не исключено, что первоначально это было название одного из племен, а возможно и лишь господствующего рода, которое затем было присвоено всему народу. Было бы, однако ошибкой предполагать, что существовал какой-то пракельтский язык, как первоначальный, послуживший основой всех позднейших диалектов. Существовал ряд различных диалектов, как существовало в древнее время сплетение культур и культурных групп, которые позже послужили объединяющей основой кельтской культуры и единого стиля.

Название «Keltoi» стало известно остальному миру раньше других. Римляне, однако, называли кельтский народ «галлами» (Galli) и от этого слова позже произошли названия Цисальпинская Галлия (Gallia Cisalpina) в северной части современной Италии, Нарбонская Галлия (Gallia Narbonensis) в южной Франции и Трансальпийская Галлия (Gallia Transalpina) в центре современной Франции, хорошо известная по «Галльской войне», которую в последнем столетии до нашей эры вел римский военачальник Г. Ю. Цезарь. Позже, опять-таки в те времена, когда старые центры гальштаттской культуры уже давно пришли в упадок, появляется название Galatae, галаты. В Малой Азии утверждают, что их язык был родственен языку треверов, то есть кельтов, живших в области нынешнего Трира. Но все эти названия представляют собою более или менее синонимы. Диодор Сицилийский, объездивший большую часть Европы, и Цезарь, долгое время воевавший в Галлии, говорят, что названия Galli и Galatae относятся к тому же народу, который называется Keltoi, по латыни Celtae; Диодор считает название «кельты» более правильным. Подобное толкование мы находим и у историков и географов более позднего времени. Только в Британии, как кажется, это название не было столь обычным.

Начиная с V в до н. э., название «кельты» быстро распространялось по тогдашней Европе. Но то, что было до V в., долго оставалось загадкой. С конца XVIII в. под влиянием романтизма возрастает интерес к прошлому кельтов, проявлявшийся уже ранее в Западной Европе и на Британских островах, где жило много потомков этого народа. Этот интерес превратился в настоящую кельтоманию, в результате чего, часто без какого-либо критического подхода, собирались подлинные и мнимые свидетельства о славном прошлом кельтов. Еще с XVII в. существовало мнение, что кельты на западном побережье Франции и Англии были строителями мегалитических сооружений, возведенных из крупных каменных глыб, как менгиров (высоких стоячих монолитов) и дольменов (похоронных камер из крупных камней), так и длинных каменных аллей или кругообразных сооружений (Stonehenge), которые считаются астрономическими обсерваториями и местами культа. Романтики считали кельтов древнейшим народом, отождествляли их с потомками библейских персонажей и часто на основе произвольных этимологических сравнений приходили к выводу, что кельты были расселены почти по всей Европе.

Представления о высоком уровне развития кельтов подкреплялись также литературными фальсификатами. Самыми известными из них являются эпические произведения шотландского поэта Д. Макферсона, относящиеся к 1760—1763 гг., которые автор выдавал за перевод с кельтского творений Оссиана, кельтского барда, жившего в III веке. Отголоски пустого этимологизирования удержались очень долго, по существу до нашего времени, и в течение всего этого процесса самые разнообразные археологические находки без разбора приписывались кельтам. Еще в конце прошлого века наблюдались панкельтские тенденции как противовес воинствующему германизму или английскому империализму и до того же времени считались подлинными бретонские народные песни, повествующие о сопротивлении друидов христианству или о борьбе с франками; в действительности же это были произведения Эрсарта де ла Виллемарке, изданные в 1839 г. Это лишь один из известных нам фактов фальсификации, на самом же деле сегодняшняя история кельтов сильно искажена, поскольку единственным способом копирования книг была перепись, где никак нельзя исключать «авторских поправок» и самобытных мнений. Придворная перепись контролировалась, а вот весь остальной поток информации представляет собой хоть и сомнительную, но никак не проверяемую информацию.

На западе, следовательно, кельтские традиции были очень сильны и поддерживались самыми разнообразными источниками и памятниками: сообщения древних писателей, рассказывающих о жизни кельтов и их воинственности; литературные памятники галльско — римской эпохи, в особенности надписи на надгробных камнях и подобных сооружениях; этимологическая связь в названиях рек, местностей и возвышенностей; кельтские монеты, находки которых быстро множились; предметы кельтского искусства и материальные памятники в природе; и, наконец, случайные антропологические исследования. Всё это понемногу приоткрывает историю кельтов, правивших Европой многие века подряд и давшей ростки в современную культуру.

ДРУИДЫ.

Наиболее достоверно об иерархии кельтского общества пишет Юлий Цезарь в своей «Галльской войне». Он выделяет в обществе галлов три основных сословия — druides, equites и plebs, выполняющих три функции — жреца, воина и домохозяина. Другими словами это друиды, всадники и народ. Иногда всадники под именем «филе» (filed) исполняли ещё и обязанности судей.

Жреческое сословие друидов представляло собой замкнутую аристократическую корпорацию, которая ведала не только делами религии, но и пользовалась большим политическим влиянием, гораздо большим, чем слой всадников. Этот институт был общекельтским, известным на британских островах и в Галлии, и, очевидно, имел в течение определенного периода влияние и в Средней Европе; только в Испании и в северной Италии о нем нет ни письменных упоминаний, ни археологических данных. Мнение Цезаря, что этот институт возник первоначально на британских островах, является лишь его личным предположением. Древние источники (Цезарь, Плиний) приписывают друидам очень обширную сферу деятельности, но в настоящее время трудно проверить, насколько это соответствовало действительности.

Какова была сущность их учения, философских и религиозных представлений, нам известно лишь отчасти. Они верили в бессмертие души, смерть, по их представлениям, означала не конец, а лишь середину долгой жизни. Под их покровительством находились священные дубовые рощи, и само название их возникло якобы от слова «дуб» («дрис»). Жертвы (например, белые быки) не приносились без ветви этого дерева, так как все, растущее на дереве, они считали даром небес, а производимые в связи с этим действия — указаниями богов. Большим почетом пользовались также лунные эмблемы, так как галлы исчисляли время не по дням, а по ночам, и приносили священные жертвы ночью при свете луны. Кроме совершения жертвоприношений, иногда якобы и человеческих, друиды предсказывали будущее; они оказывали давление путем неблагоприятных предсказаний и определяли, какое время более подходит для решения важных вопросов — это позволяло им удерживаться на верхушке иерархической пирамиды. Кельты явно воспринимали сверхъестественное как основную, базовую сторону их жизни, а потусторонний мир как превалирующий.

Друидам также поручалось воспитание мальчиков, из которых и выбирались достойные для пополнения их собственных рядов. Обучение длилось около двадцати лет и заключалось в изучении наизусть тайн вековой мудрости и знаний друидов. Письмом они не пользовались и оставили ничтожно малое количество письменных памятников: все обучение велось устно.
В более поздний период друиды уже не были ни столь замкнутой кастой, ни чисто жреческой корпорацией. В начале римской оккупации друидизм был еще в полном расцвете, позже настал его упадок. Друиды боролись с романизацией, участвовали в восстаниях, и потому римская власть была особо заинтересована в ликвидации этого института. Особенно долго этот институт удержался в Ирландии. Преемниками друидов там были «filed», основатели постоянных средневековых школ.

РЕЛИГИЯ ДРЕВНИХ КЕЛЬТОВ.

Как уже было сказано, религия занимала одно из ведущих мест в общественной жизни кельтов. Доходя подчас до мистицизма, она прочно держала сознание всех верующих и делала их гибким материалом в руках правящих слоёв. Религия дала ростки во всевозможные культы, обряды, обычаи, традиции, мифы и эпос.
Основные положения о боге можно найти в триадах ирландских бардов. В них постулируются основные положения мировоззрения кельтов относительно многих вопросов. Есть триады о человеке и его будничности, существах вообще и, конечно, о боге. Итак, что же понимали под этим словом кельты?

·Существуют три первичных единства, и каждое из них возможно лишь единым: единый Бог, единая Истина и одна точка Свободы, т. е. точка равновесия всех противоположностей.

·Символом этого равновесия были так называемые качающиеся камни, которые при огромном весе могли быть сдвинуты простым прикосновением рук.

· Три вещи проистекают из трех первичных единств: всякая Жизнь, всякое Благо, всякое Могущество.

· Бог необходимо троичен: Он составляет бoльшую часть Жизни, бoльшую часть Знания, бoльшую часть Могущества, и не может в нем быть больше этой бoльшей части каждой вещи.

· Три Божьих величия: совершенная Жизнь, совершенное Знание, совершенное Могущество.

· Три вещи обязательно возобладают: высшее Могущество, высший Разум, высшая Любовь Бога.

· Три гарантии того, что Бог делает и совершит: Его бесконечное Могущество, Его бесконечная Мудрость, Его бесконечная Любовь, так как нет ничего, что не могло быть свершено, стать истинным и не быть волнимым этими тремя атрибутами.

· Три вещи, которыми Бог не может не быть: тем, в чем должно заключаться совершенное Благо; тем, что должно желать совершенное Благо; и что должно выполнить совершенное Благо.

· Три вещи, которые Бог не может не совершить: самое полезное, самое необходимое, самое прекрасное для каждой вещи.

· Три главные цели деятельности Божества, как творца всякой вещи: уменьшить зло, усилить добро, сделать явным всякое различие таким образом, чтобы дать возможность узнать то, что должно быть и чего быть не длжно.

· Три Божьих необходимости: быть бесконечным в самом себе, быть конечным по отношению к конечному, быть в согласии со всяким видом.

Очень удобная религия. Как иначе можно управлять варварами? Никак! Человечаская сила может вызвать сопротивление, мудрость – непонимане, любовь вообще не годится для управления древними народами. А вот Бог, носитель бесконечного могущества, разума и любви (в лице друидов), являясь к тому же невидемым объектом бесприкословного поклонения на протяжении многих поколений, для этой цели очень подходит. Ведь верить может каждый. Любое благо – от Бога, как же не поклоняться хотя бы за это? Однако нельзя требовать сверхъествственного – на самое полезное, необходимое и прекрасное Он не способен. Но Бог может помочъ достичъ этого – потём уменьшения зла, усиления добра и прозрения – но опять-таки не у всех, а лишь у друидов. Сложность формулировок к тому же оставляла за друидами возможность словесных прений для доказательства правоты и поддержания веры.

Другие триады так же тесно связаны с Богом, что говорит о глубоком проникновении религии в другие сферы жизни. Ниже приведена часть триад «О существах вообще».

· Три вещи Бог дал всякому существу: полноту его собственной природы, полное выявление (отличительно) его Индивидуальности и самобытность его Авен (Эго). В этом заключается действительное и полное определение личности каждого существа.

· Три круга бытия: круг пустоты (Cylch y Ceugant), где кроме Бога нет ничего ни живого, ни мертвого, и никто, кроме Бога, не может его пройти; круг перевоплощения (Абред), где всякое одухотворенное существо рождено смертью, и человек проходит его; круг блаженства (Гвинфид), где всякое одухотворенное существо рождено жизнью и человек пройдет его в небе.

· Три необходимые фазы всякого существования по отношению к жизни: начало в Аннвфн (Annwfn — бездна), перевоплощения в Абреде и Полнота в небе или круге Гвинфид; без этих трех фаз нет жизни — кроме как у Бога.

Вот ещё один важный момент учения: Бог даёт жизнь, наделяет тело душой (индивидуальностью, самобытностью) и после смерти тела берет все обратно. Об этом же пишет Цезарь в «Галльской войне». Друиды доказывают, что души не погибают и после смерти они переходят из одного тела в другое — они думают, что этот взгляд пробуждает в людях смелость, заставляя их презирать страх смерти. Это было просто необходимо для кочевых воинственных племен.

· Три силы бытия: не иметь возможности быть другим, не быть обязательно другим, и не иметь возможности быть лучшим по немыслимости этого. В этом заключается совершенство всякой вещи.
В этом месте видно, как с помощью религии пытались усмерить животрепещащую тему классового неравенства. Да, фраза туманная, но основная мысль мне кажется следующей: будь тем, кем уже являешься и не помышляй о лучшем — и будешь совершенен. В своей посредственности? Неважно, исходная формулировка слух не режет, даже наоборот. А тем временем ещё один кирпичек заложен в сознание.

После жизни человек попадает на круг перевоплощения, соответственно есть триады о нахождении человека на круге Абред.

Вот некоторые из них:

·Три вещи с каждым днем усиливаются вследствие возрастающего к ним стремления: Знание, Любовь, Справедливость.

· Три вещи постоянно уменьшаются: Мрак, Заблуждение, Смерть.

И, наконец, две триады о нахождении человека на круге Гвинфид.

· Три главные преимущества круга Гвинфид: Отсутствие зла, отсутствие нужды, отсутствие смерти.

· Три полноты счастья в Гвинфиде: участие во всяком качестве с особым совершенством; обладание всякой гениальностью с гениальностью исключительной; охватывает все существа чувство любви, обладая вместе с тем любовью единичной — любовью к Богу. И в этом заключается полнота неба Гвинфид.

Так вот зачем эти два круга: там каждый обретет всё то, что не получил от жизни. Будучи совершенным, человек отдаёт душу в круг Абред. Там к нему сами собой приходят в полной мере знание, любовь и справедливость. Интересно было бы знать мнение авторов оригинала по первому пункту: знание чего? Уж не ужели того, что двух остальных пунктов не было? А в круге Гвинфид исчезают зло, нужда и смерть. Раз исчезают, значит, они были. Всё, о чем прямо говорится в триадах, так это о том, что была смерть — иначе на эти два круга не попасть. Но выходит, что было и зло, и нужда. Такое чувство, что Абред и Гвинфид – оправдание религии, почему же надо верить. Как было показано, триады «О Боге» указывают лишь на Его существование, и что все ему обязаны своим настоящим и будущим. Так вот, круг Гвинфинд наделяет человека особым совершенством, исключительной гениальностью и любовью к Богу – за столь щедрый дар. Реальность уравновешивается вымыслом, дополняется обрядами, традициями, мифами и плотно занимает сознание кельтов.

Практически каждое сословие обширно практиковало большое количество всевозможных обрядов, причем эти обряды явно выходили за рамки чисто практических земледельческих или иных действий. Это скорее было нечто более общее, и, вероятно, кельты воспринимали это не иначе как поддержание миропорядка. Именно это — тот ключевой пункт, который принципиально выделяет кельтское сакральное мировоззрение из других сходных концепций, придает ему такое общественное значение и определяет многие характерные особенности кельтской мифологии. В целом можно сказать, что эта особенность мировосприятия кельтов проявлялась не только в магии и обрядовых действиях.

Кельты остро ощущали связь цивилизации с природой практически во всех сферах своей деятельности. Так, в частности, ирландский эпос описывает теснейшую взаимосвязь королевской власти и общего миропорядка, а также большое количество знамений, прямо связанных с этим. Правление незаконного короля вызывает тотальный неурожай, камень Фаль — одно из сокровищ племен богини Дану — вскрикивает под истинным королем и т. д. Король имел наибольшее количество разнообразных «гейсов» — сакральных запретов, и нарушение их именно королем считалось наиболее тяжким.

Одна из ключевых ирландских саг «Разрушение дома Да Дерга» дает подробное описание трагического исхода нарушения всех гейсов королем Конайре. Также в сагах часто встречается столь характерный для индийской мифологии мотив огромной силы Правды. Это также в первую очередь касалось именно короля, он был связан этим как никто другой, и в сагах неоднократно встречаются описания несчастий, обрушивающихся на страну в случае нарушения королем этого принципа. С этим напрямую перекликается и другая ирландская традиция — ужасные последствия сатиры друида, а позже — поэта, следующей за любым несправедливым решением какого-либо вождя, а прежде всего опять же короля. Также можно отметить два важнейших обряда, с которых начиналось правление короля. Tarbfeis. Праздник быка, заключался в том, что специально отведенный человек вкушал крови и мяса ритуального быка, погружался в пророческий сон и в нем видел будущего короля. Другой ритуал — обряд лошади – протекал по схожей схеме.

В некоторых областях кельтского мира иногда встречается особый культ отрезанных голов. По древним представлениям голова символизировала всего человека, и, вероятно, на основе этих представлений возник жестокий культ голов; воин привозил домой на шее своего коня отрезанную голову побежденного врага, как военный трофей, и прибивал ее к стене своего дома. Головы знатных лиц даже бальзамировались, а потом показывались гостям, как осязаемое доказательство храбрости хозяина.

Огромное значение имел культ пяти священных древ мира, напрямую соотносившимися со своими культурными аналогами — центральными столбами Bruiden (пяти пиршественных зал), а также и с другими мотивами (пятью частями Ирландии, пятью волнами завоеваний и др.). Залы Bruiden — самое явное обрядовое воплощение идеи миропорядка, с мировым древом в центре и горизонтальной проекцией вокруг него. Наибольшее число королевских гейсов было связано именно с Bruiden.

Центральный праздник кельтов — Самайн- заключался в ежегодном ритуальном разрушении и возрождении миропорядка в образе Bruiden.
Этот список можно продолжать, но несомненно одно — кельты воспринимали окружающий их мир как нечто цельное (без разделения на природу и культуру), гармоничное и уравновешенное. И именно поэтому огромное внимание уделялось ненарушению этого равновесия, поддержанию этого миропорядка. И именно такое гармоническое и уравновешенное существование воспринималось кельтами как единственный путь, не ведущий человека к катастрофе.

В старые кельтские верования в значительной степени проникали римские представления, для старых кельтских богов находились соответствующие им боги в римском пантеоне, их имена отождествлялись и смешивались. Под влиянием римской среды и в кельтском мире появляется также храмовая архитектура более четкого типа. С того времени, как начало сказываться непосредственное римское влияние, начиная с рубежа старой и новой эр, а затем и в эпоху Римской империи, воздвигаются многоугольные или круглые храмы, обычно с внешней галереей. Они воздвигались в стороне от поселений, что говорит о старых религиозных представлениях, о священных местах на вершинах холмов, у истоков рек или на перекрестках. Центром этих святилищ являлось небольшое помещение часто овальное, диаметром лишь 5-10 м; вокруг этого центрального помещения шла терраса, с внешней стороны открытая или с колоннадой. Эти святилища были местами культа кельтских божеств, в их устройстве перемежаются кельтские и римские элементы. Некоторые исследования, например в Трире, дают возможность предполагать, что в более старое время такие постройки воздвигались из дерева, но уже в I веке появляются каменные постройки на известковом растворе, как многоугольные, которые часто считаются более древним типом, так и круглые.

Как видно, религия кельтов очень разнообразна и противоречива, поэтому ключевые моменты вызывает столько вопросов, ответами на которые могут служить лишь догадки. Примеры банальны: стоит для этого хотя бы сопоставить высокое учение, изложенное в триадах, с ужасными обрядами, совершившимися у кельтов, и в особенности с человеческими жертвоприношениями, когда жертва распиналась, убивалась стрелами, или с ночными вакханалиями, когда жрицы, совершенно нагие и выкрашеные в красный цвет, передавались всяким неистовствам с пылающими факелами в руках. Неизгладимый след, производимый всем этим действом, безраздельно овладевал людьми, заставляя повиноваться и идти по воле жрецов.

НАСЛЕДИЕ ДРЕВНИХ КЕЛЬТОВ.

Кельты занимали средиземноморское побережье Африки, западную часть Евразии и Англию, смогли открыть Гренландию, и, не исключено, что достигли берегов Америки. Безусловно, они внесли огромный вклад в развитие мировой цивилизации, в частности, евроазиатских культур. Отголоски традиций, эпоса и символики существуют у многих современных народов.

Во Франции названия многих племен перешли в названия городов, гор и рек. Главным оплотом кельтских традиций и кельтского наследия являются британские острова, особенно Ирландия и Шотландия. Там процесс развития ничем не нарушался и в то время, когда кельтская Галлия уже подвергалась глубокой романизации, почти в течение всего I века н. э. В особенно выгодном положении находилась Ирландия, где не удалось укрепиться ни римской, ни позже англосаксонской власти; она осталась культурным и религиозным центром кельтского мира, сохранив свой кельтский характер вплоть до нового времени. Но и Шотландия имела возможность сохранять кельтские традиции. Шотландцы, ирландские захватчики и поселенцы в северной Британии, проникали туда еще во 2 веке, а в 4 веке н. э. о них уже прямо говорят источники. Они основали шотландское государство, поглотившее коренных пиктов, каледонцев и умножившее кельтское население в Уэльсе, Корнуэлле и на острове Мэн. Старые кельтские традиции держались там очень упорно. Еще в 1249 г. там происходило торжественное возведение в должность шотландского короля. Король после церковной коронации в храме приводился в процессии к священному камню, где ему читалась вся его родословная на гэльском языке, а народ воздавал ему почести.

Кельтский дух снова ожил в Европе, когда с II века бродячие певцы распространяли во Франции и Германии старые кельтские легенды, а придворный эпос облачал старый мир древнекельтских сказаний в новое, воспевая короля Артура, Персифаля и Тристана. Во время крестовых походов в эти древнекельтские отзвуки вплетались многие восточные элементы. Когда под влиянием романтизма в XVIII веке снова возрос интерес к древнему прошлому народов, то именно кельтская среда и кельтское наследие и послужили богатейшим источником, вдохновлявшим выдающихся представителей европейской культуры: Гердера, Гете, Шатобриана, Р. Вагнера и др.

Ирландский народ — единственный народ, который наиболее полно сохранил свой кельтский характер. До настоящего времени существует и кельтское литературное творчество, в котором отражается глубокая любовь к природе, так прочно заложенная в религии. С произведениями некоторых поэтов нашего времени (Груффилд в Кардифе, Ропер Эр Марсон).

Культура германцев очень сильно изменилась под влиянием кельтов. Еще во 2 веке они переняли из много технических навыков в производстве, в изготовлении украшений (особенно фибул) и керамики. Иногда весьма трудно отличить, что является в материальной культуре германцев их собственным творчеством, а что возникло под кельтским влиянием. Производство украшений и особенно фибул во всем дунайском бассейне исходит из позднелатенских форм, в художественных ажурных и других работах постоянно используются мотивы кельтской орнаментики, богато используемой при украшении храмов и писаний. Это можно отметить и для всей Европы, особенно в эпоху возрождения, когда была очень популярна готика – при написании картин, построении зданий.

Некоторые обычаи киммерийцев, древних жителей Крыма, имеют определенное сходство с тем, что практиковалось у балтийских галлов. К числу этих обычаев он относит гадания по внутренностям человеческих жертв, а также любовь окружать свои жилища головами убитых врагов, натыканными на шесты. Интересно, что в наших народных сказках так описывается жилище Бабы- Яги. В Галлии красили волосы в красный цвет — обычай, существовавший и у наших отдаленных предков, как о том свидетельствуют многие из найденных в южной России черепов (имеются в Киевском музее). Наконец, благородные брились, сохраняя лишь длинные усы и предоставляя ношение бороды одним простолюдинам. Можно еще найти несколько кельтских слов, как gora — высокое место (русск. гора); liun, leun — одеяло, плащ (русск. лень), которые с полным основанием могут дать повод к некоторым сближениям и на почве языковедения. Пока же имеются только исторические следы, что часть кельтов около 631 г. до Р. Х. с равнин Днестра были отброшены скифами к Дунаю и Рейну.

Значение кельтов для европейской цивилизации не имеет аналогов в древнейшей истории Европы. В древнее время им принадлежит заслуга сближения «варварской» Европы с источниками развитой южной культуры и цивилизации рождающегося античного мира. Позже кельты использовали свои организаторские способности, свои технические достижения и содержание художественных произведений и создали ту экономическую и торговую базу, основные черты которой наложили свою печать на среду в целом. Они завершили в Средней Европе древнейшее развитие цивилизации.

Позже, в конце последнего столетия до нашей эры, сжимаемые Римской империей с юга и германцами с севера, они потеряли свои политические и экономические позиции, и кельтская религия, став уже достоянием истории, переросла в иную форму, по частям распределившись в культуре различных государств. Кельтское наследие сделалось богатейшей сокровищницей европейской культуры, из которой черпали ее выдающиеся представители. Современный мир часто даже не сознает этого.

Слово "Друид" первая часль происходит от слова "дуб", которое во многих европейский языках близко к drui, в греческом drus, в ирландском daur, в валлийском derw (derwydd). Вторая часть происходит от индоевропейского корня wid-мудрость(wisdom). Можно понять так Друид- тот кто владеет мудростью древнего дуба.

Боги кельтов

Боги
Аонгус — в ирландской мифологии бог любви, сын отца богов и покровителя друидов Дагда и богини воды Боанд. В греческой мифологии ему соответствует Эрот.
Беленус — в кельтской мифологии бог солнца. Беленус — галльский Аполлон, подобно классическому богу, с которым он отождествлялся, обладал функцией врачевателя. Но особенно он почитался как божественный патрон тёплых источников.
Бран — в валлийской мифологии, бог потустороннего мира, сын бога морей Ллира, правитель Британии. Бран мог чудесным образом вброд переходить моря и переносить свое войско на собственной спине.
Гоибниу — бог-кузнец, принадлежащий к Племенам богини Дану, который всего тремя ударами молота мог выковать прекрасный меч. Именно Гоибниу изготовил богам оружие, с помощью которого они одержали победу над демонами-фоморами
Дагда — в ирландской мифологии один из богов Племен богини Дану, хозяин котла изобилия. Дагда, персонаж многих древнеирландских легенд, воплотил в себе черты всемогущих представителей царства мертвых, божественных правителей мира.
Диан Кехт — бог врачевания, часто изображавшийся с огромной пиявкой или змеёй в руках. Диан Кехт излечивал любого раненого племени Дану, если только у него не отрублена голова, не поврежден мозг и не сломан позвоночник.
Луг — в ирландской мифологии бог света, связанный с солярным культом. Его всегда изображали молодым красивым воином. В жилах Луга текла кровь фоморов, он внук одноглазого ирландского бога Балора, вождя фоморов, которые боролись с Племенами богини Дану за власть над Ирландией.
Мананнан — в ирландской мифологии сын бога морей Лера. Он получил свое имя от названия острова Мэн, расположенного в Ирландском море на полпути от Ирландии до Британии. Мананнан также был богом моря, волшебником и целителем, владыкой острова Блаженных, где жил в замке Эмхайн.
Нуаду — в ирландской мифологии влиятельный бог и предводитель Племен богини Дану (Туатха Де Данаан). Имел прозвище Аргатлам, что означает "Серебряная Рука".
Огма — в кельтской мифологии солнечноликий бог красноречия, сын бога знаний Дагда. Огма изображался в виде старца, облаченного в звериную шкуру и вооруженного палицей.
Цернунн — в мифологии кельтов бог леса и диких животных и бог изобилия. Возможно, Цернунн был владыкой подземного царства, связанным с циклами умирания и возрождения природы. Цернунн был наиболее колоритным мифологическим образом кельтов, не поддавшимся римской ассимиляции.

Кельтские богини

Богини
Бадб — богиня войны, смерти и сражений. Считалось, что появление Бадб во время битвы вселяло в воинов отвагу и безумную храбрость, и наоборот отсутствие богини вызывало неуверенность и страх.
Бригид — богиня врачевания и плодородия, помогавшая женщинам во время родов. Жена бога Бреса, возглавлявшего Племена богини Дану. Культ ее был распространен по всей Ирландии и Британии, где ее чаще называли Бригантия.
Дану — в кельтской мифологии мать-прародительница, давшая имя расе прекрасных, но гневливых богов Племен Дану, которые правили Ирландией до прихода сыновей Миля. В валлийской мифологии Дану соответствует Дон.
Домну — фоморская богиня, мать Индеха, царя фоморов. Обычно изображалась увенчанной оленьими или козлиными рогами, и в шкурах жертвенных животных. Большинство демонов-фоморов было изгнано из Ирландии, а часть демонических существ, в том числе и богиня Домну безвозвратно стали жителями подземного мира.
Керидвен — богиня плодородия и мать уродливых сыновей Афагдду и Морфана. Рыцари опасались вступать в бой с Морфаном, так как считали, что подобным уродством может обладать только Сатана.
Морриган — богиня войны и смерти на поле боя, которая помогала Племенам богини Дану. Морриган можно воспринимать как отдельное божество, и как триипостасную богиню, отождествляемую с другими богинями войны: Махой, Бадб и Немаин.
Рианнон — в валлийской мифологии дочь Хереидда, обладала магическими способностями: считалось, что пение ее птиц могло разбудить мертвых, а живых погрузить в сон. Рианнон в легендах неизменно ассоциируется с лошадьми, что дает основание отождествить ее с богиней Эпоной — покровительницей лошадей.
Садб — богиня, олицетворяющая кротость, возлюбленная Финна Маккула, предводителя фиана, дружины Верховного короля. Невинная Садб, по воле злобного друида вынуждена была большую часть жизни провести в лесу в облике оленихи.

Маги и демоны кельтов

Маги и демоны
Балор — в ирландской мифологии одноглазый бог смерти, предводитель уродливых демонов-фоморов, правивших Ирландией до Племен богини Дану. Балор поражал врагов смертоносным взглядом своего единственного глаза.
Друиды — верховные жрецы кельтов, которые ведали жертвоприношениями, выполняли судебные функции, а также обучали воинов убивать с использованием силовых приемов, причем военная подготовка была основана на приучении юношей к тому, чтобы не дрогнув принять смерть.
Мерлин — знаменитый маг и волшебник, наставник короля Артура и талантливый ученый, которому приписывают создание Круглого стола, возведение города-крепости Камелота и Стоунхенджа, загадочного строения из огромных каменных глыб.
Моргана — в кельтской мифологии колдунья и волшебница, сводная сестра короля Артура, его заклятый враг. Однако Моргана, сочетавшая занятия черной магией с искусством врачевания, строила Артуру козни лишь при жизни, но после смерти унесла его на Авалон, где стала его охранительницей.
Талиесин — в валлийской мифологии волшебник и бард, первый из смертных, обладавший даром пророчества. Он был приемным сыном и слугой ведьмы Керидвен. Его часто изображали в виде орла, птицей, избираемой жрецами для полетов души в потусторонний мир.

Герои кельтских легенд

Герои
Конхобар — в ирландской мифологии король Ольстера, сын Фахтна Фахтнаха и Нессы, красавицы, которая зачала Конхобара от друида Катбада в канун свадьбы.
Куллох — в валлийской мифологии сын одного из рыцарей короля Артура. Чтобы жениться на своей возлюбленной Олуэн, дочери злобного великана Испаддадена, выполнил тридцать девять труднейших испытаний Испаддадена.
Кухулин — в ирландской мифологии непобедимый воин, герой, центральный персонаж многих саг, чья вспыльчивость часто причиняла горе ему самому и окружающим. Матерью Кухулина была Дехтире, внучка бога Аонгуса, отцом бог Луг.
Лаэг — в ирландской мифологии колесничий Кухулина. Кельты славились искусством вести бой на колесницах, мастерство Лаэга сыграло большую роль в победах Кухулина
Медб — в ирландской мифологии королева-воительница Коннахта и колдунья. Саги повествуют о том, что она "никогда не была без мужчины, никогда не была ни в чьей тени". Медб — единственная, кто мог олицетворять верховную власть в королевстве.
Мельдун — в ирландской мифологии один из наиболее знаменитых путешественников. О сагах, повествующих о путешествиях и приключениях Мельдуна говорят, что в них собрана "вся мудрость Ирландии".
Оисин — в ирландской мифологии славный бард, сын Финна Макулла, мудреца и провидца. Его знаменитое приключение связано с Ниам, дочерью бога моря.
Придери — в валлийской мифологии сын Пуйла, властелина Аннона, потустороннего мира, и несчастной красавицы Рианнон.
Пуйл — в валлийской мифологии владыка Диведа, чей авторитет был признан даже в Анноне, потустороннем мире валлийцев.
Финн Маккул — в ирландской мифологии герой, мудрец и провидец. Центральным эпизодом мифов о Финне является его победа над одноглазым чудовищем. Используя волшебное копье, Финн убил гоблина. Мифы о Финне относят к III веку н. э.

Рыцари Камелота

Рыцари Круглого стола Камелота и другие герои
Артур — великий государь королевства Логрес, самый знаменитый из кельтских героев, особую популярность приобрел в средние века, когда слава о его подвигах и подвигах его соратников, рыцарей Круглого стола, разнеслась по Западной Европе.
Борс — в кельтской мифологии рыцарь короля Артура. Один из трех рыцарей
(Борс, Галахад, Персиваль), которым был явлен Святой Грааль.
Гавейн — в кельтской мифологии самый учтивый рыцарь Круглого стола, враг сэра Ланселота. Наиболее известен миф о сражении Гавейна с Зеленым рыцарем.
Галахад — в кельтской мифологии единственный рыцарь короля Артура, которому довелось увидеть святой Грааль в его истинном виде и подержать Грааль в руках.
Гвиневра — жена короля Артура и тайная любовь рыцаря сэра Ланселота Озерного. В легендах о рыцарях Круглого стола Гвиневру всегда сравнивают с Еленой Троянской, поскольку обе красавицы принесли несчастье тем, кто их любил.
Ланселот — один из благороднейших рыцарей Камелота по прозванию Озерный. Однажды Моргана ле Фай заколдовала его и заперла в замке с тем, чтобы он выбрал себе в возлюбленные одну из четырех ее верных фей. Однако рыцарь отверг всех красавиц, поскольку беззаветно любил королеву Гиньевру, жену Артура.
Мордред — в кельтской мифологии сильный, коварный и вероломный рыцарь, племянник Артура, восставший против своего короля.
Овэйн — один из рыцарей Круглого стола, отважный и благородный воин, испытал в своей жизни множество приключений, в числе которых была победа над Черным рыцарем, сражение с драконом и приручение льва.
Персеваль — рыцарь короля Артура, один из многих, отправившихся на поиски Грааля, священной чаши с кровью распятого Иисуса Христа. Непорочности сэра Персеваля хватило лишь на то, чтобы на миг увидеть Грааль, но недостаточно для длительного его созерцания и тем более для божественной милости.
Тристан — в ирландской мифологии рыцарь, возлюбленный Изольды, супруги короля Марка. Легенда о Тристане и Изольде Златовласой родилась в Бретани и стала популярной во всех странах Западной Европы.
Утер — младший сын короля Констана, отец Артура, создатель Круглого стола. Младенца Артура Утер был вынужден отдать на воспитание магу Мерлину.

Мифические существа

Мифические существа кельтской мифологии
Блодуэдд — в валлийской мифологии прекрасное создание магов Мата и Гвидиона из цветков дуба, ракитника и таволги, предназначенная в жены племяннику Гвидиона Ллеу, которому мать, Арианрод, запретила жениться на смертной женщине.
Сидхе — общее название богов племени богини Дану (Туатха Де Данаан), которым было отведено особое владение в потустороннем (подземном) мире после поражения от Сынов Мил Эспэйна.
Фоморы — в ирландской мифологии демонические существа, противники Племен богини Дану. Ирландцы представляли себе этих демонов в виде одноруких, одноглазых или одноногих существ, уродливых и злобных.

Кельтские предания
В цикл легенд о короле Артуре входят и кельтские легенды. Валлийские по происхождению легенды, пройдя обработку на континенте, вернулись обратно в Уэльс. Оговоримся сразу, что при пересказе этих легенд в нашей книге использовались валлийские источники («Мабиногион»), поэтому написание имен в них несколько отличается от написания имен в предыдущих пересказах.
Впервые «Мабиногион» был опубликован в 1849 году в Лондоне леди Шарлоттой Гест, первой переводчицей на английский язык этого сборника и представляет собой собрание волшебных легенд и преданий кельтов. Всего их в сборнике 11. Само слово «Мабиногион» - множественное число валлийского «мабиноги» («повесть о юности»). Считается, что большинство легенд записано в XI-XIII веках.
Некоторые ученые высказывали предположение, что этот сборник - своеобразный «учебник» по мифологии, который был создан для бардов.
В этом своде кельтских легенд есть три, посвященных деяниям рыцарей короля, Артура. «Овэйн, Рыцарь Льва, и Хозяйка Источника» - самая законченная и композиционно цельная повесть из них.
Действие легенд происходит исключительно в мире артуровского эпоса, однако в них ясно просматривается связь с валлийской традицией - таковы, например, мотивы источника, зачерпнув воды из которого, можно вызвать дождь, и мотив волшебного тумана, умением напустить который славились наиболее искусные чародеи.
Овэйн упоминается в кельтских триадах как один из трех храбрейших рыцарей короля Артура. Герайнт также хорошо известен в «легендарной» традиции, в триадах упоминается как верный влюбленный и один из трех мореплавателей Острова Британии.
Встречается в одной из триад и Энид, но образ ее бледен и сказителей интересует лишь одна ее черта - верность мужу.
Легенда об Овэйне использована в поэме Крестъена де Труа «Рыцарь Льва». Источник, по его поэме, - это фонтан в Броселиаиском лесу в Бретани, известном краю волшебства и легенд.
Крестьен де Труа также описывает и приключение со львом, но в «Смерти Артура» Томаса Мэлори оно произошло с Персивалем (Передуром).
Французский трубадур создал и роман о Герайнте, известный под названием «Эрик и Энида».

Большой «раздел» в «Мабиногионе» посвящен бардам - так кельты называли членов особенной касты, которая должна была воспевать подвиги храбрейших воинов: так толкуют нам их имя греческие и римские писатели. А под именем кельтов известно сильное и многочисленное племя, в глубокой древности уже заселявшее Европу. Кельтов считают первыми выходцами из Азии в Европе. Жрецы кельтских богов назывались друидами. Они постоянно совершали все свои обряды в дубовых рощах, которые считались священными. Само слово друид происходит от бретонского слова «дуб». Юлий Цезарь и писатели древности указывают па Британию как на главную школу, в которой преподавались век тайны бардической и друидической премудрости. В незначительном числе сохранились кельты и до нашего времени в Британии, в Уэльсе, Ирландии и Северной Шотландии.
Кельты почитали касту бардов, друидов и гадателей и ставили их даже выше своих королей. Это уважение, впрочем, происходило не оттого только, что они были народными певцами, а потому, что на высших членов этой касты возложены были обязанности религиозные, отправление которых передавалось от отца к сыну. При каждом храме (по словам Гекатея, писателя, жившего за два с половиной века до н.э.) был свой бард; на него возложена была обязанность воспевать под звуки арфы славные деяния бога, которому он служил, охранять его храм и управлять ближайшим городом. За этим высшим классом бардов следовал второй, воспевавший героев на поле сражения. Третий и низший класс составляли жившие при дворе королей. Предметов для песен у последних было всего, три: родословные королей, их богатство и храбрость.
Вот все, что знаем мы о бардах до Рождества Христова и в первые четыре века после него. Они так высоко ставили себя сами, так всегда удалялись от толпы, так любили глушь и уединение, что до нас дошли известия самые скудные, и ничего нельзя сказать определенного ни о происхождении их касты, ни о месте, которое она занимала в обществе до IV века н.э.
С IV века известия становятся полнее. Около этого времени римское правительство приказало жестоко преследовать друидов в Британии: друидов всюду хватали, сажали в темницы и казнили, опасаясь их влияния на народ. Барды, тесно связанные с ними, как служители богов, также подверглись гонению и должны были укрываться в непроходимых дебрях и лесах, чтобы избежать участи своих гибнущих собратьев, а римляне между тем свирепствовали: вырубали священные рощи, разрушали храмы... Мало-помалу после избиения друидов барды-священники исчезли совершенно, и остались только два низших класса их, состоявшие из бардов-поэтов.

Когда римляне, владевшие Британией в течение 400 лет, наконец покинули ее в начале V века, барды снова ожили: громко раздались их песни, и опять стали они пользоваться прежним уважением и прежним влиянием. Один только высший класс их - барды-священнослужители - не воскрес уже более... Барды у кельтов, заселявших всю Южную Англию, делились, обыкновенно, на три класса: на учеников, домогавшихся вступления в касту бардов; на бардов-придворных; на главных, или учителей.
Желавшие вступить в число бардов, поступали сперва на несколько лет в учение к одному из главных, который подвергал их поэтические способности различным испытаниям и имел право принять их в касту или не принять, смотря по таланту. Этим ученикам, в годы учения, позволялось петь при разных торжественных случаях, по из денег, полученных за это, они всегда должны были отдавать третью часть барду, у которого учились. Если они покидали своего наставника, по неспособности или по какой-нибудь другой причине не добившись звания барда, то все же получали право носить с собой арфу, и таким образом пропитание их было навсегда обеспечено. Когда же ученик преодолевая все трудности испытаний, то поступал во второй разряд, в числа бардов королевских, или придворных.

Этот второй разряд принадлежал ко дворам королей и играл при них роль довольно значительную. Когда, бывало, короли садились за стол у огромного очага, и около них собирался их двор, барды всегда сидели по сторонам короля. Они обыкновенно помещались во дворце, и каждый получал лошадь с королевской конюшни. Король, сверх того, обязывался давать барду и жене его платье, довольно дорогое по тому времени, потому что за него платили три коровы.
Придворный бард всегда держал в руках арфу, подарок короля, и носил на пальце золотое кольцо, которое дарила ему сама королева в день вступления, в касту бардов. Если королю угодно было слушать пение, то бард должен был спеть ему, точно так же, как и всякому благородному, три различные песни. Если королева призывала к себе барда и просила его петь, он должен был спеть ей три песни о любви, но вполголоса, чтобы не обеспокоить придворных. Если же простой поселянин просил барда петь, то закон повелевал ему петь «до изнеможения», так как считалось, что народ должен стоять к барду гораздо ближе, нежели король, королева и все знатные. На войне он обязан был петь во время битвы, и за то при разделе добычи, сверх части, которую получал каждый воин, ему дарили быка.

Сверх золотого кольца и арфы (с ними бард во всю жизнь не должен был расставаться) бард получал еще во владение пять акров земли, с которой не взыскивалось никаких налогов. Лучшим из всех преимуществ барда было право защищать слабого, право останавливать и вести к королю всякого обидчика. Он пользовался этим правом, по словам закона, «во все время между своей первой песней на рассвете и последней при вечерней заре», - то есть постоянно.
Личность самого барда была неприкосновенна. За оскорбление его законом полагалась тяжелая пеня, в 6 коров и 120 серебряных монет, а за убиение его - 252 коровы или столько же серебряных монет - сумма огромная, для того времени. За убийство всякого знатного не налагалось такой тяжелой пени, и даже убийство королевского врача, лица, чрезвычайно важного в то время., искупалось половиной этой стоимости. Вообще, народ так высоко ставил личность барда, что в истории кельтов можно указать только один случай убийства, барда, за что убийцу предали тяжкому проклятию. Прокляли и орудие убийства. Дерзнувший на жизнь барда остался в памяти парода под именем Обесчещенной головы.
О главной обязанности бардов древние законы говорят так: «Бард да сохранит воспоминание обо всем достойном похвалы в отдельном лице, племени и современных ему происшествиях». Сверх того, закон воспрещал им носить оружие и повелевал «поддерживать и распространять всюду .знания, .вместе с любовь к добродетели, мудрости и гостеприимству».
Высший разряд, главные барды-учителя, происходили из описанного нами среднего разряда, из бардов-придворных. Этого достоинства можно было достигнуть только поэтическим состязанием.

Каждые три года, на горе, происходило под открытым небом торжественное собрание бардов. О происхождении таких собраний известно только, что обычай их в V u VI веках уже считался весьма древним и прежде, вероятно, был связан с какими-нибудь религиозными обрядами, но постепенно, когда древняя религия друидов сменилась христианской, старые обряды забылись, и эти собрания обратились в поэтические состязания, на которых каждый из явившихся бардов пел свою песню под звуки арфы.
В присутствии короля и начальников разных кланов (родов, колен), в громадном собрании народа выслушивались эти песни и определялось, которая из них была лучше всего. Тому, кто сложил такую песню, королевский судья, вручал серебряную арфу; его опоясывали голубым шарфом, сажали на золоченый стул и при громких, радостных криках толпы, при торжественном согласном бряцании келтийских арф (арфы с тройным рядом струн, что придавало звукам их особенную силу и приятность) объявляли главным бардом всей страны и бардом, возведенным, на трон.

С этой минуты бард вступал в высший класс народа и у же не принадлежал более к придворным короля: он стоял выше всех их. Ему отводилось помещение во дворце. Когда он был при дворе, никто из бардов не смел петь прежде него; едва появлялся он при входе в пиршественную залу, как по знаку короля должен был на пороге спеть две песни: одну во славу Божию, другую - в честь короля. Когда он заканчивал, один из бардов королевских вставал и затягивал свою песню, но закон повелевал ему, из уважения к главному барду, петь вне залы. Затем главный бард садился за стол на высшее, почетнейшее место.

По обычаю того времени всем сидевшим за столом кушанье разносилось отдельными порциями, которые назывались скучной мерой, по главному барду закон позволял не подчиняться этому обычаю, а есть и пить сколько угодно.
Права главного барда были очень значительны. Ни один из обыкновенных бардов не мог ничего просить у короля иначе, как через него, ему принадлежало право оценки поэтических произведений их, ему поручали учение и воспитание юношей знатнейших фамилий, которыми обыкновенно окружал себя наследник престола.
И выгоды со званием барда были соединены немалые. К пяти акрам земли, которыми владел всякий бард, ему с получением нового звания прибавлялся значительный участок, при всех празднествах и торжествах он постоянно получал плату вдвое более против обыкновенных бардов, каждая из молодых девушек,, выходившая замуж в окрестностях, приносила ему подарок.
Закон вменял в обязанность всякому главному барду «знать наизусть все древние песнопения, сложенные в честь королей и именитых мужей бретонских, в особенности сочиненные главными бардами». Так сам закон заботился о сохранении преданий, переходивших из уст в уста.

Высокое значение главного барда выражалось и ценностью арфы, которую получал он в виде награды на состязании. Эта серебряная арфа должна была, по закону, стоить 120 серебряных монет, следовательно, вдвое дороже серебряного воинского щита и самого лучшего меча с серебряной рукоятью, в одиннадцать раз дороже плуга; ясно, что народ, создавший подобный закон, ценил вдохновенные песни барда выше всех сокровищ.
Мы должны упомянуть еще об одном и, вероятно, самом важном преимуществе барда: законы того времени о нем говорили так: у всякого раба два сына могут быть свободными: первый - бард, второй - духовник, ибо как только сын раба пострижется или поступите учение к бардам, его господин уже не имеет более никакого права над ним. Итак, поэзия освобождала наравне со священством. От этого закона произошла поговорка: «Березовая ветвь срывает с ног оковы». Барды носили на голове венки из березовых ветвей.
Много разных песен сложили бретонские барды, по до нас дошли сочинения лишь весьма немногих. Больше всего осталось песен Талиесина, Анейрина и Ливарха, любимых поэтов древних кельтов-бретонов.

Легенда о Талиесине - легенда о приключениях юноши Гвиана Баха, ставшего в последствии великим бардом Талиесином, сложилась, скорее всего, в XIII веке.
Талиесин служил у Уриена, короля Регеда (бриттское королевство на северо-западе Англии, VI в.)
Однако исторический Талиесин имеет мало общего с героем легенды, который живет в Уэльсе, при дворе короля и является великим чародеем и предсказателем, таким же, как Мерлин, учеником которого он становится у Гальфреда Монмутского в его «Жизни Мерлина».

Сказания о Талиесине
У одного могущественного бретонского начальника племени Гвиддно, говорит предание, был сын по имени Эльфин, которому ничего никогда не удавалось. Много горевал об этом отец и не знал, чему приписать постоянные неудачи сына. Наконец, посоветовавшись с друзьями своими, он решился отдать на его попечение тони на морском берегу и таким образом в последний раз испытать его счастье.

Посетив свою тоню в первый раз, Эльфин увидел, что в ней не было ни одной, даже мелкой, рыбы, хотя весной ловы в этом месте всегда были очень хороши. Опечаленный новым доказательством своего постоянного несчастья, он собирался уходить с тони, когда вдруг заметил что-то черное на плотине у самого шлюза. Ему показалось, что это был кожаный мех. Один из рыбаков сказал ему:

- Видно, нет тебе ни в чем удачи. Уж на что лучше этой тони! Бывало, в ней каждый год первого мая ловилось многое множество всякой рыбы, а нынче всего вон только и вытащил, что кожаный мех.

Подошли они оба к тому, что казалось им издали кожаным мехом, и увидели корзину, плетенную из ивовых прутьев и покрытую кожей. Подняли крышку, и каково же было изумление их: в корзине спал прекрасный младенец. Минуту спустя он открыл глазки, улыбнулся и потянул к ним свои маленькие ручонки.

- О талиесин! - воскликнул рыбак, указывая на ребенка и в изумлении расставляя руки.

- Талиесин! - повторил Эльфин, вынимая ребенка из корзины и прижимая его к своей груди. - Так пусть же и называется он Талиесин!..

Держа младенца на руках, Эльфин сел осторожно на коня и тихонько поехал домой. Он не мог удержаться от слез, глядя на ребенка и раздумывая о своей постоянной неудаче. Вдруг ребенок запел, и песня его скоро утешила Эльфина.

- Полно плакать, Эльфин, - говорил он в ней, - твое отчаяние не поможет. Полно лить слезы! Не всегда ты будешь несчастлив. Бог посылает человеку богатства и со дна морской пучины, и с высоких горных вершин, и из волн речных. Хотя я слаб и мал, а придет время, когда я буду тебе полезнее множества рыбы. Не сокрушайся. Во мне, по-видимому, нет вовсе силы, но зато уста мои чудесно одарены свыше. Пока я буду с тобой, тебе нечего опасаться.

Эльфин приехал домой веселый.

- Ну, что же ты поймал? - спросил его отец.

- То, что гораздо лучше рыбы, - отвечал сын.

- Да что же такое?

- Я поймал барда, - сказал Эльфин.

- Барда? Да на что он может тебе пригодиться? - печально возразил отец.

Тут Талиесин сам вступился за себя:

- Бард будет ему полезнее, - сказал он, - чем тебе твоя тоня.

- Как! Ты уже умеешь говорить, малютка! - воскликнул изумленный Гвиддно.

- Да, я могу отвечать прежде, чем ты меня спросишь, - сказал Талиесин и запел. - Мне известно все: и прошедшее, и будущее.

Эльфин отдал Талиесина своей жене, и с этого дня в течение целых двенадцати лет счастье не оставляло его дома.
В год, когда Талиесину минуло тринадцать лет, Мэлгон, король гвиедский, пригласил к себе Эльфина на праздник. Случилось это на самую Пасху, и потому торжество у короля было великое: столы ломились под тяжестью яств. Когда все гости порядочно подгуляли, отовсюду послышались самые преувеличенные похвалы хозяину.

- Есть ли на свете король славнее Мэлгона - король, у которого и барды были бы искуснее его бардов, - говорили гости, - и воины храбрее, и лошади быстрее, и борзые лучше? Нет, такого короля не найдешь в целом свете.

Такая лесть раздосадовала Эльфина.

- Конечно, - сказал он, - трудно тягаться с королем в чем бы то ни было, но что касается до бардов, то я смело могу сказать, что у меня дома есть бард, который всех королевских за пояс заткнет.

Все барды Мэлгона и между ними Хайнин восстали против Эльфина, и двор, и гости ужаснулись неслыханной дерзости и донесли о том королю. Повелел король бросить бедного Эльфина в тюрьму и держать его в цепях до тех пор, пока тот не докажет, что его бард мудрее бардов королевских.

Когда слух о пленении Эльфина дошел до Талиесина, он незамедлительно явился к королю. У того как раз шел пир со знатными людьми королевства. Талиесин вошел в залу пиршества и спрятался в угол, мимо которого должны были проходить придворные барды, направляясь на поклон королю. В то время, как барды проходили мимо него, он стал корчить им гримасы, на которые те не обращали внимания; но когда они остановились перед королем, желая приветствовать его, ни один из них не мог выговорить ни слова. Когда же король велел им петь, то все они против своей воли скорчили королю рожи и стали что-то бормотать себе под нос. Король решил, что они пьяны, и в гневе обратился к главному из них, Хайнину, требуя, чтобы он объяснил странное поведение бардов, угрожая ему страшным наказанием.

Хайнин пал к его ногам:

- Государь, не излишнее употребление вина заставляет нас являться к тебе в таком странном виде: мы не пьяны, но нас попутал бес, он сидит вон там в углу, приняв вид ребенка.

Услышав такую речь, Мэлгон велел призвать к себе Талиесина и спросил его, кто он и откуда пришел. Мальчик отвечал ему на это:

- Я главный из бардов Эльфина. Звездное небо - мне родина. Никому не известно происхождение мое, а мне известно все: и прошлое, и будущее. Пророк Иоанн звал меня Мерлин, и еще Гвион Бах я звался, а сегодня зовусь я Талиесином.

Король был очень изумлен, услышав это, и, вспомнив, как Эльфин нагло бахвалился, приказал Хайнину состязаться с Талиесином в пении.
Едва только Хайнин вздумал запеть свою песню, как вдруг смешался, стал опять гримасничать и бормотать невнятные слова. Напрасно Мэлгон грозил ему и, словно разъяренный лев, метался во все стороны, приказывая каждому из бардов своих петь, как, бывало, певали на пирах, напрасно умолял он их поочередно не срамиться перед бардом его подданного: все придворные барды делали то же, что и Хайнин, самый искусный из них.
Наконец Мэлгон обратился к Талиесину:

- Вижу могущество твое, - сказал он, - но чего же ты от меня требуешь? Зачем ты пришел сюда?

- Я пришел сюда, - отвечал мальчик, - чтобы освободить моего благодетеля. Знай, что много заключается тайной силы в моей песне, что мне стоит только запеть, и ни камни, ни железные цепи - ничто не устоит против моей песни. А тебе я скажу, что с тобой приключится за твое высокомерие.

И он запел грозным голосом песню, от которой кровь застыла в жилах Мэлгона:

- Вон поднимается на море страшное диво, вон несется оно сюда наказать гордого Мэлгона Гвинедда: и лицо, и глаза, и волосы его желтеют, как золото! Смерть ему, неправдивому!.. Сами боги несут эту страшную кару, поднимая ее своим могучим дыханием со дна пучины на Мэлгона, короля Гвинедского.

Чуть только успел он произнести последние слова песни, как с моря вместе с сокрушительным порывом ветра налетел на дворец громадный водяной столб и разбился о его стены. Пошел по всем покоям от этого удара треск и гул. И король, и весь двор выбежали из дворца, ожидая с каждой минутой, что он обрушится на их головы.

- Скорее освободите Эльфина и ведите его сюда! - закричал в ужасе Мэлгон.

Привели Эльфина и отдали его Талиесину, который тут же спел такую песню, что "цепи сами собой упали с его благодетеля".

Сказания о Анейрине
Анейрин родился в начале VI века близ Дунбартона, столицы клейдских кельтов, живших у границы шотландской. Он был братом святого Гильда. Вместе выросли они, вместе получили первые начатки образования от придворных бардов своего отца, вместе выучились музыке и пению; но одного влекло на юг, туда, где процветало христианство, где в мирных стенах монастырских, у святых наставников, пылкое юношество училось кротости, смирению и Божественной мудрости; другого прельщали жизнь, слава и громкие деяния предков, погибших в честном бою с иноземцами-притеснителями. Гильд отправился на юг, к святому Кадоку, а Анейрин поступил в касту бардов и принял горячее участие в борьбе за свободу отчизны.

Отличительной чертой Анейрина была пылкость характера, самая сильная восприимчивость всех впечатлений и расположение к поэтическому "бешенству". Невозможно иначе передать смысл прилагательного, которое обыкновенно соединяли с именем Анейрина его современники и писатели последующих веков, называя его бешено-вдохновенным. Ничто лучше этого слова не передаст необыкновенной способности Анейрина к живому представлению кровавых и ужасных картин, к использованию в песнях своих таких страшных проклятий, которые дыбом поднимают волосы у каждого слышащего их и могут исходить только из уст человека, находящегося на высшей степени раздражения и нравственного, и телесного.

Около 578 года все кланы (на пространстве от Сольвэсского залива до озера Ломонда и от устья Форта до устья Клейда) соединились в один обширный союз для отражения пиктов, скоттов и англов, которые пытались с севера пробиться сквозь ряд стен и укреплений, построенных еще римлянами и служивших кельтам защитой от набегов воинственных соседей. На крепости и несокрушимости этих стен основывалось счастье и довольство всего населения. За этими стенами были их жены, дети, старики и могилы предков, все добро их и земля родная, вспаханная в поте лица, орошенная кровью близких... Немудрено, что 363 начальника кланов поспешили на защиту этой священной стены, едва только стала на севере собираться грозная туча. Между этими начальниками кланов на первом месте стоят: бард Анейрин (тогда правивший Гододином, небольшой областью на берегах Клейда), Оуэнн, старший сын и наследник Уриема, и Менесок, король Эдинбургский.

Защита стены длилась семь дней и сосредотачивалась преимущественно около главного ее пункта - крепости Кальтраез. Сначала перевес был на стороне кельтов; но потом, увлеченные успехом, они возгордились, забыли осторожность и осмотрительность, главные качества всякого хорошего воина, и стали только петь песий да бражничать. Тогда враги, воспользовавшись их беспечностью и невоздержанностью, напали на них ночью и всех перебили. Это происшествие Анейрин описал в превосходной поэме, которую назвал, по имени своей области, "Гододин".

"Шумно и весело, - говорит бард в начале своей поэмы, - стекались к Кальтраезу отряды воинов; но бледный мед, их любимый напиток, отравил их, погубил их. Непоколебимо, упорно, без устали бились они с врагом своими огромными, кровавыми мечами. Их было всего три сотни против одиннадцати сотен. Много крови пролили их копья, но сами они пали один за другим в рядах Менесока, славного вождя храбрых, пали от метких стрел Смерти прежде, чем успели в церквах покаяться!"

Так бард начинает свою поэму и описывает потом мелкие стычки первых двух дней, в которых перевес был постоянно на стороне бретонов.

"С восходом солнца на третий день, - продолжает бард, - Тудвульер и многие другие вожди взошли на вершину башни для наблюдения над неприятелем; потом, собравшись вместе, испустили общий военный крик и устремились на врага из-за стен. Дружно они бились целый день и произвели в рядах неприятельских беспримерное опустошение. Их могли отделить от врагов одни волны прилива, шумно бежавшие с моря на берег и уносившие на себе в пучину груды тел, бледных, страшно искаженных могучими ударами.

Принужденные вернуться в крепость, кельты предались своей обычной невоздержанности: всю ночь пропировали они и осушили много бочек крепкого меда. Хотя на другой день они продолжали мужественно биться с врагами и вновь отразили их от стен, но уж они бились не так хорошо, как прежде, потому что в голове их бродил хмель, ослабляющий руки".

На следующее утро битва возобновилась с таким ожесточением, что сам Анейрин не вытерпел и, бросив на землю арфу, в порыве бешеного восторга с мечом в руке устремился в самую середину сечи и завоевал победу, но попал в плен и, скованный по рукам и ногам, был брошен в темную и сырую яму. Долго бы пришлось ему пробыть в этом ужасном положении, если бы Кенев, сын Ливарха, не заметил его отсутствия и не заплатил дорогого выкупа "золотом, серебром и сталью" за его жизнь и свободу.
Поражение неприятеля в этот день было решительное: он отступил, оставив тела своих убитых в добычу волкам и хищным птицам. Громко, весело выли над ними волки, а кельты шумно пировали в Кальтраезе, празднуя успех свой невоздержанным употреблением крепкого меда.
Между тем к неприятелю, уже отступавшему, пришло подкрепление. Он вернулся под стены Кальтраеза, ворвался в него и окружил залу пиршества. Однако же барды спасли на этот раз кельтов: они запретили пить мед и запели военные песни - осажденные взялись за оружие и отражали нападение после долгой и трудной сечи.

Но на седьмой день, когда кельты все продолжали пировать по-прежнему и до того много выпили меда, что даже не слыхали, как неприятель вторично ворвался в крепость, сами барды не смогли спасти их. Напрасно взывали они к ним и умоляли взяться за оружие, кричали, что неприятель приближается к дверям. Опьяневшие воины продолжали сидеть за своими столами, не думая браться за оружие.

"Оуэнн, Месенок и несколько храбрых вождей долго защищали вход в залу, - говорит бард, - но тысячи шли за тысячами против них, и зала наполнилась кровью воинов, вместе с которыми погибла и последняя надежда на спасение от врагов и на свободу".

Так заключает Анейрин свою песню об осаде Кальтраеза, о гибели цвета кельтских воинов. Из 363 вождей спаслось всего трое, успевших очистить себе дорогу мечом, да он, спасенный своей арфой и сединами. Но жизнь была в тягость старому барду, пережившему своих близких и принужденному уступить чужеземцам родной очаг и поле. Он взял арфу и явился ко двору одного короля, не участвовавшего в общем союзе и без боя покорившегося врагам отчизны. Смело и грозно упрекал он его при всех в трусости и низости. Его насмешки были колки и резки. В ярости своей изменник приказал схватить барда и бросить в темницу... Никто не решался исполнить его приказание, а бард все продолжал петь. Тогда один из воинов, Эдин, желая угодить своему повелителю, бросился на старого певца и ударом боевого топора разрубил ему голову. Все присутствующие онемели от ужаса. Тяжкое пало проклятие современников на убийцу и его оружие...

Замечательно, что Анейрин был первым бардом, который поднял меч рукой, бряцавшей на мирной и мудрой арфе. Судьба словно хотела наказать его за такое отступление от высокого назначения барда-певца, и в лице его, в первый и последний раз во всей истории кельтов, бард пал жертвой убийцы, не побоявшегося поднять на него оружие.

Сказания о Ливархе
Ливарх (или, чаще, Ливарх Хен, то есть Ливарх Старый) родился в конце V века (около 480 года), на севере, среди лесов Аргоеда, где царствовал его отец Элидир, где он сам должен был впоследствии царствовать. Для воспитания отправили его на юг, ко двору друга Элидирова, Эрбина, короля Корнуолла.

По обычаю, все молодые воспитанники находились при дворах под покровительством наследника престола, почему и помещались на его половине вместе с бардом, занимавшимся их воспитанием. Герайнт, старший сын Эрбина, полюбил от души молодого Ливарха, почти не расставался с ним и решился даже взять его с собой в поход против Порта, начальника саксов, высадившихся на берегу Корнуолла. Ливарх был тогда еще очень молод: ему было лет 16. Страшное кровопролитие, которое приходилось ему видеть в первый раз в жизни, груды трупов, блеск и звон оружия, испуганные кони, покрытые белой пеной и бешено скакавшие по телам павших воинов, - вся эта ужасная картина произвела на юношу такое сильное впечатление, что он превосходно воспел победу кельтов при Лонгборте и смерть своего молодого покровителя Герайнта, который, по его выражению, пал в битве, но своим падением раздавил саксов.

По смерти Герайнта Ливарх поступил в касту бардов и хоть наследовал отцу своему в правлении Аргоедом, однако же большую часть года проводил при дворе своего родственника, знаменитого Уриена. Это время, по его словам, было счастливейшим временем его молодости. Иноземцы боялись его оружия, подданные любили, женщины хвалили его красоту, храбрые удивлялись его силе и ловкости, все заслушивались его песнями. "Пиры да песни - в них протекала вся моя молодость", - говорил про себя бард.

Смерть Уриена была тяжким ударом для Ливарха. "Бедствие Уриена - мое бедствие, - говорил бард. - Хвалебные песни будут теперь редко слышны из уст моих, потому что Уриена нет более!"

Войны и напор врагов лишили вскоре Ливарха его владений. Он вместе со своим семейством должен был покинуть их и пришел ко двору Кендслана, одного из валлийских королей, просить себе убежища. Кенделан принял Ливарха чрезвычайно радушно, уважая его высокое звание, преклонные годы и несчастье. Старый бард с удовольствием вспоминает об этом ласковом приеме и почестях, оказанных ему добрым королем. Но бедствия преследовали Ливарха: и под новым кровом не дали они ему покоя. Кенделан вступил в союз с двумя другими королями, и в 577 году в сражении с саксами войско его было разбито наголову, а он сам пал в битве, вместе с сыновьями Ливарха.

В одну ночь несчастный старец лишился и семьи, и крова. В своих песнях он превосходно описывает эту ночь, когда, склоняясь над гробом Кендслана, он оплакивает его смерть в той самой зале, где еще незадолго слышны были звуки его арфы и шум пиров, а теперь царствовали мрак и мертвая тишина, которая нарушалась только криком горного орла, жаждавшего упиться недавно пролитой кровью.

С той поры несчастный старец поселился в небольшом шалаше, на берегу реки Ди, невдалеке от аббатства Ланворского, где и теперь еще одна глухая и уединенная местность называется его именем. Грустно было там жить осиротевшему старику; только недуг, скорбь да бессонница разделяли с ним его тяжкую долю. "Я стар, я одинок, я сгорблен, я хил теперь. Поддерживай меня, костыль мой! Ведь недаром же зовут тебя верным другом слабеющего тела!" - восклицает бард в одной из песен своих. Чаще всего вспоминал он в своем уединении о храбрых сыновьях, павших в битве, и в горести своей не раз восклицал, сидя на берегу реки и смотря на беспокойные, шумные волны: "Ударяй в берег, волна! Покрывай собой прибрежный песок! Горе тому, кто слишком стар, чтобы отомстить за смерть своих сыновей. Горе тому, кто теряет вас, дети!" Не раз предавался он вполне своему отчаянию и тщетно умолял смерть прийти к нему скорее, укорял ее в измене, проклинал ее медлительность; не раз в своем пламенном поэтическом вдохновении призывал он небо, землю и тени погибших героев отомстить врагам отчизны за смерть его детей, за его беды и горько оплакивал свое бессилие...

Часто случалось, что в эти-то горькие минуты за рекой раздавался с колокольни аббатства Ланворского мерный и торжественный благовест, призывавший иноков к молитве; часто даже легкий ветерок доносил до ушей старого барда согласное и стройное пение их, долетавшее из окон церкви... Тогда мысли его как будто изменились; на мгновенье ему казалось, что он не один, что и в трепетных слабо дребезжавших звуках колокола, и в отрывке священного пения, долетавшем до него, слышалось что-то знакомое, почти родное и сладостно примирительное. Иноки ланворские изредка посещали Ливарха, предлагая ему свою помощь, желая приютить бесприютного под кровом святой обители; но он каждый раз отвечал на все их увещевания: "Я стар, мне ничего вашего не надо; мне нужна одна могила". Под конец, однако же, мысль о Боге, как единственной опоре и надежде всякого страждущего, всякого удрученного и бедствиями, и годами, привлекла все внимание Ливарха; только в ней привык он видеть облегчение своей горести, в последней своей песне бард говорит: "Мои слезы и вздохи ясно доказывают мне, что Бог не дает счастья горделивым, что все на свете обманчиво, кроме милосердия Божия, только в нем нельзя обмануться!"

Предание утверждает, что незадолго до своей смерти он обратился к Богу, поступил в число ланворских иноков и был погребен в их обители. И действительно, имя его было открыто и прочтено на стене трапезной этого древнего аббатства.

Легенды и предания туманного Альбиона
о рыцарях Круглого стола короля Артура
Альбион - одно из первых названий Британии, по всей вероятности, кельтского происхождения. Именно кельты жили в стране до завоевания ее римлянами. История Англии очень древняя и запутанная, и, как говорит Пак, герой сказочной дилогии Редьярда Киплинга, боги приходили на туманный Альбион и уходили, а вместе с ними приходила и уходила культура разных народов.
Сначала это были римляне во главе с Цезарем (1век до н. э.), затем пикты и скотты, которые не упускали случая напасть на соседние племена бриттов, потом англосаксы под предводительством Генгиста и Горза (V век).
Борьба была долгой и жестокой. Лишь в начале VII века бритты покинули свою родину, переселившись на территории современной Бретани, но довольно большая часть кельтов осталось и на Альбионе, обосновавшись в Корнуолле, Уэльсе и в Стратклайде.
В IX веке семь англо-саксонских графств (государств) - Кент, Сессекс, Эссекс, Уэссекс, Восточная Англия, Нортумбрия и Мерсия - были объединены в одно под властью короля Эгберта и получили общее название Англия.
После смерти Эгберта англосаксам пришлось вступить в борьбу с народами Севера - норманнами, или викингами, ужасавшими своими набегами всю Западную Европу. Первыми напали на Англию датчане и даже основали там свое собственное государство - Область Датского права. От их присутствия страну избавил король Альфред Великий, который разбил датские дружины в 880 и 893 годах.
Однако эта победа была кратковременной, и викинги продолжали постоянно угрожать спокойствию англов.
Лишь несколько лет спустя после смерти короля Датского и Английского Кнута Англия освободилась от данов, чтобы вскоре быть завоеванной нормандцами во главе с Вильгельмом Завоевателем. С этих пор на долгие века в Англии воцарилось французское влияние.

Двенадцатый век для Англии знаменовал собой новую эпоху - эпоху зарождения рыцарства, когда отличительными качествами рыцаря, по словам Дж. С. Ф. Хирншоу "из самых лучших были - честь, набожность и любовь, а из самых худших - жестокость, суеверие и жажда наслаждений; добродетели рыцарства - это храбрость, вера и преданность, пороки - кровожадность, нетерпимость, прелюбодеяние".
На смену героической поэзии приходит литература куртуазная и, прежде всего, рыцарские романы, основанные на кельтских легендах о короле Артуре и Рыцарях Круглого Стола.
Самые ранние упоминания о короле Артуре относятся, к концу V - началу VI веков и ассоциируют легендарного героя с историческим вождем кельтов, возглавившем борьбу против вторжения англо-саксов в Британию.
К истинно "валлийским" относятся и романы IX - XI веков, вошедшие в свод волшебных легенд Уэльса "Мабиногион".

Артур в ранних сказаниях (например, поэме валлийского барда IV века Анейрина "Гододдин") предстает перед нами сильным и могущественным племенным вождем, которому при всей его первобытной жестокости не чужды благородство и честность.
Исследователи средневековой литературы указывают, что на архетипическом уровне Артур сопоставим с легендарным королем Улада Конхобаром, героем многих ирландских саг, и с валлийским божеством Браном.
Известный медиевист А.Д. Михайлов пишет, что "в основе артуровских легенд лежат кельтские эпические сказания, и их ирландская вариация известна нам лучше всего. Поэтому ирландские саги - не источник, а параллель, в известной степени даже модель легенд о короле Артуре".

С последним его роднит и то, что Бран страдает от раны. Этот мотив во многом перекликается с позднейшими вариантами легенд об Артуре, когда увечный король становится хранителем Грааля, священной чаши.
Обычно имя Arthur производят от римского родового имени Artorius, однако на уровне кельтской мифологии существуют несколько разных этимологии. По одной из них имя Артура расшифровывается как "черный ворон", а "ворон", в свою очередь, по-валлийски звучит как bran, что подтверждает связь короля Артура и функционально, и этимологически с богом Браном.

В последующие века образ Артура в кельтской традиции постепенно видоизменяется и постепенно предстает в виде мудрого короля, сына Утера Пендрагона - например, у английского хрониста Галъфреда Монмутского (умер 1154 или 1155). Перу Гальфреда Монмутского, также именуемого во многих источниках Гальфредом сыном Артура, принадлежит стихотворная "Жизнь Мерлина" и прозаическая "История бриттов".

В этих книгах перед нами проходит вся жизнь Артура - только в отличие от подражателей Гальфреда, Артур - не убеленный сединой старец, а крепкий воин, собирающий земли воедино и создающий великую державу, которая гибнет не из-за отваги и смелости врагов, но из-за неверности и вероломства женщины - королевы Гвиневры. Так возникает мотив губительности женских чар и разрушительной роли женщины, в судьбе конкретного героя и целого государства. Позднее этот мотив станет одним из центральных в романах о Рыцарях Круглого Стола.
Гальфреду Моимутскому принадлежит честь написания произведений, из которых и выросла целая ветвь средневековой литературы (не говоря уже о более поздних романах об Артуре и его Рыцарях), - произведений, в которых главных героем является король Артур.

Не позднее XI века легенды о короле Артуре распространяются на континенте, прежде всего в Бретани, воспринимаются и переосмысливаются рыцарской традицией.
Рыцарская традиция возникла в Провансе на юге Франции и служила образцом для других народов. В рыцарской среде сложились определенные правила куртуазии - благородного поведения, согласно которым рыцарь и должен вести себя: быть вежливым и любить свою Прекрасную Даму, уважать своего сюзерена и защищать сирых и обездоленных, быть мужественным, честным и бескорыстным и преданно служить Святой Церкви.

Вот эти идеалы и получили свое, отражение в рыцарском, романе. Особую роль в создании жанра стихотворного романа играет Кретъен де Труа, крупнейший французский поэт второй половины XII века, по существу создатель романов бретонского цикла. Кретъен де Труа написал пять романов ("Эрек и Эиида", "Клижес", "Рыцарь телеги, или Ланселот", "Рыцарь со львом, или Ивен", "Повесть о Граале, или Персевалъ") на артуровские темы, в которых сам Артур главенствующей роли не играет.

На английском языке первые рыцарские романы появились в XIII веке.
В XIV веке в Северной Англии или Шотландии создается поэма "Смерть Артура" (по всей вероятности, стихотворное переложение латинской истории Гальфреда Монмутского).
К концу XIV века принадлежит и создание наиболее известного английского рыцарского романа "Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь" (2530 стихов в строфах различного объема), принадлежащий неизвестному автору, одному из самых замечательных мастеров английской средневековой поэзии.
Эта поэма, вне всякого сомнения-, является лучшей из всего английского артуровского цикла.
Главным героем ее является племянник короля Артура - сэр Гавейн, идеал средневекового рыцарства, которому посвящен и ряд других произведений позднего средневековья.

Поэма делится на четыре части: в первой рассказывается о том, как король Артур в своем замке в окружении Рыцарей Круглого Стола празднует Рождество. Пир прерывает появление в зале на коне Зеленого рыцаря, который начинает издеваться над собравшимися и оскорблять их. Артур в гневе хочет снести голову обидчику, но Гавейн просит предоставить это дело ему и одним взмахом меча отрубает Зеленому рыцарю голову, но незнакомец берет голову в руки, садится в седло, и тут веки открываются, и голос повелевает Гавейну через год и один день явится в Зеленую часовню принять ответный удар...
Верный своему слову, сэр Гавейн во второй части поэмы отправляется на поиски Зеленой часовни. Путь его полон лишений и испытаний, но смелый рыцарь с честью выходит из всех поединков и сражений. Он добирается до замка, в котором гостеприимный хозяин предлагает ему переночевать, ибо Зеленая часовня находится неподалеку.
Третья часть посвящена испытаниям и соблазнам, которым подвергается благородный Гавейн со стороны жены владетеля замка, которая остается с ним наедине, ибо славный хозяин отправляется на охоту. Гавейн с честью выдерживает все испытания, но принимает от дамы зеленый пояс, который может охранить от смерти. Таким образом Гавейн поддается, страху смерти.
Развязка наступает в четвертой части. Гавейн отправляется к Зеленой часовне, где его встречает Зеленый рыцарь, который три раза делает взмах мечом, но лишь только легко ранит Гавейн, а потом прощает его. Зеленый рыцарь оказывается хозяином замка, который решил испытать Гавейна и в бою, и жизни, прельстив чарами своей жены.
Гавейн признает себя виновным в малодушии и в том, что испугался смерти, и Зеленый рыцарь прощает его, открывает свое имя и рассказывает, что виновницей всего была фея Моргана, ученица мудрого Мерлина и сводная сестра короля Артура, которая хотела напугать жену Артура, королеву Гиневру.
(Прототипом образа Морганы считают ирландскую богиню войны и смерти Морриган, принимающую облик вороны, и бретонскую фею рек Морган.)
Основной конфликт поэмы строится на нарушении сэром Гавейном своего слова и недозволенном отступлении от кодекса чести, что трактуется как недостойное рыцаря поведение.

На английском языке на сюжет легенд о короле Артуре создано великое множество романов, среди них - "Артур", "Артур и Мерлин", "Ланселот Озерный".
В них рассказывается история короля Артура - о том, как в младенчестве после смерти родителей он был унесен из дворца волшебником Мерлином, по-сколъку его жизни угрожала опасность, и о том, как ему удалось взойти на троп, лишь добыв волшебный меч при помощи все того же Мерлина. Другая легенда гласит, что у Артура был еще один чудесный меч, который подарила ему Дева Озера и имя тому мечу Экскалибур. Артур строит себе дворец в Карлсоне, в котором находится знаменитый Круглый Стол, за которым и восседают славные Рыцари короля Артура.
Исследователи артурианы неоднократно делали попытки отождествить Камелот с реальными географическими пунктами. Его помещали в Корнуолле, Уэльсе и Сомерсетшире, а Томас Мэлори не раз пишет, что Камелот - это Винчестер, бывший столицей Британии до нормандского завоевания.

Абсолютно во всех пересказах легенд об Артуре рядом с его именем всегда упоминается имя Мерлина. Мерлин - образ колдуна и прорицателя., известный почти всем народам Европы, особенно после написания Гальфредом Монмутским "Прорицаний Мерлина".
С образом прославленного Мерлина связан знаменитый Стоунхендж, который по-валлийски называется "Работой Эмриса", а Эмрисуэльское имя Мерлина.
Известный английский ученый Джои Рис в своей лекции в 1886 году сказал: "Я пришел к выводу, что нам следует принять историю Гальфрида Монумтского, согласно которой Стоунхендж был создан Мерлином Эмрисом по повелению другого Эмриса, а это, я, считаю, означает, что храм был посвящен кельтскому Зевсу, чью легендарную личность мы позже обретем в Мерлине".
Остается добавить лишь, что в одной из кельтских триад говорится о том, что до появления людей Британия называлась Уделом Мерлина.

Всем легендам присущ сказочный элемент, а в сюжеты романов вплетаются религиозно-мистические мотивы о Священном Граале, хрустальной чаше, в которую, по преданию, собрал кровь распятого Иисуса Иосиф Аримафейский и привез ее в монастырь в Гластонбери. Грааль хранится в невидимом замке и является лишь достойному из достойных, ибо являет собой символ нравственного совершенства. Грааль приносит вечную молодость, счастье, утоляет голод и жажду.
В "Парцифале" Вольфрама фон Эшенбаха (конец XII - начало XIII века) Храм Святого Грааля стоит на ониксовой горе, стены его сложены из изумруда, а башни увенчаны пылающими рубинами. Своды блистают сапфирами, карбункулами и изумрудами.

Именно Гластонбери отождествляется в легендах о короле Артуре с чудесным островом Авалоном - Яблочным островом, земным раем, - куда был перенесен козюль Артур и где он пребывает и по сей день - живет в подземном гроте или перевоплотился в ворона - ожидая, когда наступит время его возвращения в Британию и освобождения ее от поработителей.
Гластонбери реально существовал неподалеку от Бата (Соммерсетшир) вблизи уэлльской границы, и был упразднен лишь в 1539 году английской Реформацией. В1190-1191 годах на территории аббатства была обнаружена могила короля, Артура, что принесло большие выгоды и монастырю, и правящей нормандской королевской династии, ибо устраняло опасность "прихода" воскресшего короля Артура. Вот как находка описана хронистом Гиральдом Кембрийским:

"Сейчас все еще вспоминают о знаменитом короле бриттов Артуре, память о котором не угасла, ибо тесно связана с историей прославленного Гластонберийского аббатства, коего король был в свое время надежным покровителем, защитником и щедрым благодетелем... О короле Артуре рассказывают всякие сказки, будто тело его было унесено некими духами в какую-то фантастическую страну, хотя смерть его не коснулась. Так вот, тело короля, после появления совершенно чудесных знамений, было в наши дни обнаружено в Гластонбери меж двух каменных пирамид, с незапамятных времен воздвигнутых на кладбище. Найдено тело было глубоко в земле, в выдолбленном стволе дуба. Оно было с почестями перенесено в церковь и благоговейно помещено в мраморный саркофаг. Найден был и оловянный крест, положенный по обычаю надписью вниз под камень... Было немало указаний на то, что король покоится именно здесь. Одни из таких указаний содержались в сохранившихся, в монастыре рукописях, другие - в полу стершихся, от времени надписях па каменных пирамидах, иные - в чудесных видениях и предзнаменованиях, коих сподобились некоторые благочестивые миряне и клирики. Но главную роль сыграл в этом деле король Англии Генрих Второй, услышавший от исполнителя бриттских исторических песен одно старинное предание. Это Генрих дал монахам такое указание, что глубоко под землей, на глубине по меньшей мере шестнадцати футов, они найдут тело, и не в каменной гробнице, а в выдолбленном стволе дуба. И тело оказалось лежащим именно там, зарытое как раз на такой глубине, чтобы его не могли отыскать саксы, захватившие остров после смерти Артура, который при жизни сражался с ними столь успешно, что почти всех их уничтожил. И правдивая надпись об этом, вырезанная на кресте, была закрыта камнем тоже для того, чтобы невзначай не открылось раньше срока то, о чем она повествовала, ибо открыться это должно было лишь в подходящий момент" (цитируется по статье А. Д. Михайлова "Книга Гальфреда Монмутского и ее судьба").
Несомненно, что мотив о Граале возник в артуриане лишь в связи с принятием христианства. Основа же легенд об Артуре - чисто языческая.

В поздних вариантах романов Грааль становится своеобразной эмблемой высшего совершенства и олицетворением высшего рыцарского начала, однако несомненно и его связь с кельтской мифологией, где существовал сосуд изобилия и бессмертия, часто помещаемый на священном месте.
Постепенно мотив Грааля выходит на первый план и становится главенствующим.
Сюжет же об учреждении Круглого Стола связан с возникновением в XII веке рыцарских орденов, с одной стороны, а с другой - уходит корнями в героический век.
По Лайамону, Круглый Стол был создан в результате кровавой распри, возникшей из-за пищи во время трапезы:

"Кравчие из высоких родов стали обносить яствами сидевших за столами; и первыми подносили знатным рыцарям, после же них - воинам, а после тех - пажам и оруженосцам. И разгорелись страсти, и завязалась свара; поначалу бросали друг в друга хлебами, а когда хлебы кончились, то серебряными чашами, полными вина, а там у ж и кулаки пошли гулять по шеям. И была великая драка; всяк разил соседа, и много было пролито крови, и злоба обуяла людей".

Идея Круглого Стола по существу воплотила идущую от героического века традицию личной преданности вассала своему сюзерену, которую феодализм унаследовал от прошлого... В ней также воплощалось и одно и из противоречий феодального общества - король постоянно сталкивался с проблемой, как найти способ вознаградить своих воинов и тем самым сохранить их преданность, не превращая их в феодальных лордов, чьи владения внушали бы им иллюзию независимости и диктовали интересы, расходившиеся с его собственными... Круглый Стол и был в плане идеальном (как в плане реальном -рыцарские ордена) попыткой разрешить это противоречие, но он так и остался чистым вымыслом, поскольку материальная основа существования артуровской дружины нигде не описывается и остается неопределенной.
Говоря иначе, Круглый стол, помимо своих волшебных качеств, был знаменит еще и тем, что устранял всякие споры из-за мест - за этим столом все были равны.

В "Романе о Бруте" нормандского поэта Баса об учреждении Круглого Стола рассказывается следующее:

"Артур учредил военный орден Круглого Стола... Все рыцари были равны между собой, несмотря ни на свое положение при дворе, ни на свой титул. Всем им прислуживали за столом совершенно одинаковым образом. Никто из них не мог похвастаться тем, что занимает за столом лучшее место, чем его сосед.
Между ними нет ни первого, ни последнего. Не было ни шотландца, ни бретонца, ни француза, ни нормандца, ни анжуйца, ни фламандца, ни бургундца, ни лотарингца, ни одного вообще рыцаря, откуда бы он ни происходил - с запада или с востока, который не счел бы своей обязанностью побывать при дворе короля Артура. Сюда приходили из всех стран рыцари, искавшие себе славы. Они являлись сюда и для того, чтобы определить здесь степень своей куртуазности, и для того чтобы повидать королевство Артура, познакомиться с его баронами и получить богатые дары. Бедные люди любили Артура, богатые - воздавали ему большой почет; иноземные короли завидовали ему и страшились его: они боялись, что он завоюет, пожалуй, весь свет и лишит их самих королевского достоинства" (перевод К. Иванова).

В 1485 году печатается роман Томаса Мэлори (1410-1471), единственно по настоящему крупного прозаика а Англии в 15 веке, "Смерть Артура". О самом сэре Томасе наверняка нам известно лишь, что он был благородного происхождения, знал французский язык и произведение свое написал в 1469-1470 годах.
Историкам же известен некий Томас Мэлори, преступник, который не раз подвергался суду и тюремному заключению. Правда, в руках историков есть лишь обвинительные заключительные, по нереальные доказательства вины.
Издатель книги Кэкстон подготовил рукопись к печати, разделив ее на двадцать одну книгу и 507 глав, снабдив их заголовками. "Смерть Артура" представляет собой наиболее полный из существующих пересказ легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола - свод героических и сказочных сюжетов.
В результате сложности построения и великого множества сюжетов у Мэлори получилась своеобразная артуровская энциклопедия, в которой сам Артур и его королева не всегда стоят на первом плане.

Академик В. М. Жирмунский писал о произведении Мэлори следующее:

"Смерть Артура" Томаса Мэлори представляет собой классическое произведение мировой литературы, которое можно ставить рядом с "Илиадой" Гомера, "Нибелуигами", древнеиндийской "Махабхаратой" и др. Подобно этим произведениям, оно является отражением и завершением большой эпохи мировой культуры и литературы - рыцарского Средневековья, не только английского, но и западноевропейского в целом".

Однако тут необходимо заметить, что издание Кэкстона не совсем "корректно", ибо создаваемое им впечатление целостности "Смерти Артура" обманчиво. Все дело в том, что Мэлори писал восемь отдельных историй, самостоятельных книг, основанных на разных источниках - как английских, так и французских. По всей вероятности, как отмечают исследователи, он никогда и не собирался публиковать все свои произведения вместе.

К циклу легенд об Артуре у Мэлори примыкает и роман о Тристане (или Тристраме) и Изольде. Сам прославленный сюжет о Тристраме, Изольде и короле Марке возник на почве валлийского фольклора по образцу ирландских любовных мифов.
Легенда о Тристане и Изольде выражает "чудо индивидуальной любви" (Е.М. Мелетинский), в результате которого между индивидуальными переживаниями героев и социальными нормами поведениям "разверзается пропасть, в результате чего на одном ее краю остаются влюбленные, а на другом - общество, в котором оно живут. Любовь в этой легенде выступает как роковая, страсть, Судьба, сила, которой невозможно противиться, но которая, сама противна социальному порядку, ибо является источником социального хаоса.

Известный французский литератор Дени де Ружмон связывал легенду с ересью катаров и считал, что отношения Тристана и Изольды - это прославление чувственной любви, прямо противопоставленной христианскому институту брака и его морали.
Заметим, что Мэлори дает совсем другую версию смерти Тристана, нежели известная русскому читателю по роману Ж. Бедье и которой мы придерживались в настоящем издании. В его изложении звучит она следующим образом: коварный король Марк "ударом острого копья убил благородного рыцаря сэра Тристрама, когда он сидел и играл на арфе у ног своей дамы и госпожи Изольды Прекрасной... Прекрасная же Изольда умерла, упав без чувств на труп сэра Тристрама, и это тоже весьма прискорбно".

Один из самых интересных персонажей "Смерти Артура" - добродетельный сэр Ланселот Озерный, единственным грехом которого является любовь его к жене своего сюзерена - королеве Гиневре. Именно из-за этой своей греховной любви Ланселот и не смог стать Хранителем Грааля,, а лишь издалека узрел Священную Чашу.
Ланселот - это олицетворение всего нового, его верность - совершенно новый вид верности своему сюзерену, по он вынужден выбрать Любовь, ибо Она - чувство сугубо личное и прекрасное, более прекрасное, чем верность Артуру.
Противостоит Ланселоту Гавейн - представляющий старый мир, мир родовых отношений и ценностей прошлой эпохи. Его самые глубокие чувства - чувства кровного родства и верности своему роду, ибо он - родич Артура. Исследователи указывают, что Гавейн имеет почти столь же древнюю и славную историю, как король Артур. Имя его этимологически связано с "солнечным" героем первобытно-магической культуры, а именно - с образом Гури Златоволосого.
Характерен в легендах об Артуре и мотив поклонения воде, камню и священным деревьям, восходящий к распространенному религиозному культ древних кельтов. Так, например, Ланселот проводит детство и воспитывается в подводном замке Девы Озера, именно из озера возникает, а затем именно в озеро возвращается волшебный меч короля Артура Экскалибур.

Книга Мэлори была и остается, по сей день необыкновенно популярна в Англии.
Настоящее открытие Мэлори произошло во времена, романтизма, во многом благодаря выпущенному знаменитым поэтом Робертом Саути двухтомному изданию "Смерти Артура".
Интерес к творчеству Мэлори возродился в период увлечения средневековьем в середине 19 века в викторианскую эпоху, когда наблюдалось даже так называемое "Артуровское Возрождение".

В 40-50-е годы Альфред Теннисон использовал книгу при создании цикла своих "Королевских идиллий".
Художникам-прерафаэлитам Мэлори помог открыть поэт, писатель-прозаик и талантливый художник, восторженный певец средневековья Уильям Моррис (1834-1896), который собрал а своей личной библиотеке почти все старые издания артуровских романов.
Моррис вместе со своими друзьями основали рыцарский орден, покровителем которого считался рыцарь Галахад, самый чистый и благородный из всех рыцарей Круглого Стола. В 1857 году Моррис вместе с Берн-Джонсом и Суинбери декорировали клуб "Единение" своими фресками с изображениями сцен из "Смерти Артура".
Перу Моррис принадлежит чудесная поэмы "Защита Гвиневеры", а Суинбери написал на артуровские темы "Тристрам Лайопесский" и "Повесть о Белене".

Популярность "Смерти Артура" подсказала Марку Твену идею знаменитого романа-пародии "Янки при дворе короля Артура", а бестселлером 1958 года в США стала книга Т. Уайта "Король в прошлом и король в грядущем", являющаяся современной переработкой легенд о Рыцарях Круглого Стола.

Сказания о сэре Ланселоте и королеве Гвиневре
Сэр Ланселот родился в семье королевы Элейны и короля Бана в стране Бенвик, и еще в детстве предсказали Ланселоту,что будет он величайшим героем и славнейшим рыцарем в мире.
Воспитывался Ланселот у Девы Озера и за то получил прозвание Озерный, а когда достиг определенного возраста, прибыл ко двору короля Артура, где стал одним из самых доблестных его рыцарей.
За доблесть и мужество полюбила его королева Гвиневра, а он ее. Во имя этой прекрасной дамы совершил он немало рыцарских подвигов и даже спас ее от костра и позора.
И вот однажды решил он вместе со своим племянником и верным оруженосцем сэром Лионелем отправиться в поход на поиски приключений. Сели они на коней и пустились в путь. День был жаркий, и вскоре их разморило. Решили славные рыцари отдохнуть под яблоней у дороги. Сэр Ланселот снял доспехи и уснул, а сэр Лионель остался сторожить его сон. И вдруг видит он, что мимо несутся во весь опор три рыцаря, а за ними гонится один-единственный рыцарь. Догнал и тут же победил всех троих, а потом связал их уздечками от их же коней.

Решил тут сэр Лионель и сам сразиться с могучим рыцарем, но и его победил этот искусный воин. Затем спешился, связал по рукам и ногам и взвалил поперек седла, как и тех троих, и увез всех в свой замок, где отхлестал нагих колючими лозами и бросил в темницу. Томилось в той сырой и глубокой темнице много рыцарей, и многие они терпели мучения.
А между тем на поиски сэра Ланселота отправился его младший брат, славный рыцарь сэр Эктор Окраинный, и заехал он в темный лес и встретил в том лесу человека, по виду лесника. Спросил его сэр Эктор, не слыхал ли тот о каких-нибудь приключениях и опасностях в этом лесу. Ответствовал лесник, что есть за ручьем с ключевой водой развесистое дерево, на котором висит множество щитов, в свое время принадлежавших доблестным рыцарям, а у корней прибит медный таз. Если ударить в тот таз трижды древком копья, то много может случиться с постучавшим славных приключений.

Поблагодарил сэр Эктор лесника и поехал к тому дереву. Увидел он на нем множество щитов, среди которых узнал и щит брата своего Лионеля и многих других рыцарей Круглого Стола. Опечалился сэр Эктор и поклялся отомстить за них, а потому не трижды постучал древком копья в медный таз, принялся колотить по нему как безумный.
Появился тут рыцарь по имени сэр Тарквин и вызвал сэра Эктора на бой. Упер Эктор копье в седельный упор и ринулся на противника, да нанес ему удар такой силы, что дважды под ним конь перевернулся па одном месте.
Не отступил сэр Тарквин, а сам бурей налетел на Эктора и победил его, привез в свой замок и пообещал, что не причинит ему зла, если только Эктор поклянется ему в верности, ибо очень уж хорошим воином показал себя младший брат Ланселота Озерного. Отказался Эктор от предложения сэра Тарквина, и тогда раздели его донага и высекли колючими лозами, а затем бросили в темницу к другим рыцарям.

А сэра Ланселота нашли спящим под яблоней четыре королевы, и одною из них была королева Фея Моргана. И затеяли они между собой спор, кому он достанется в полюбовники. Долго спорили они, пока Фея Моргана не предложила навести на него чары, перевезти его замок ее Чэриот, а там уж пусть он сам выбирает, которая из четырех королев станет его возлюбленной.
Так они и сделали. И когда очнулся сэр Ланселот Озерный во дворце Феи Морганы, никак не мог он сначала понять, кто перенес его туда. Но вскоре явилась ему сама Фея Моргана, а была она красоты необыкновенной, и предложила Ланселоту выбрать из четырех королев себе возлюбленную.
Отказался сэр Ланселот Озерный, ибо всю свою жизнь сохранял верность королеве Гвиневре, за исключением двух только раз, но о том пойдет речь далее. Тогда оставили королевы его в холодной комнате, но вскоре принесла ему обед прекрасная лицом девица и сказала, что дочь она короля Багдемагуса и что готова она освободить сэра Ланселота, если согласится он биться на турнире за честь отца ее.

С радостью согласился на ее предложение Ланселот, ибо был король Багдемагус славным и честным рыцарем.
Освободила тогда девица Ланселота, и выступил он на следующий день на турнире, и поразил всех противников короля, и защитил его честь. Благодарны были сэру Ланселоту король Багдемагус и его дочь.
А на следующее утро отправился Ланселот разыскивать брата своего Лионеля, столь неожиданного его покинувшего. Вскоре встретилась ему девица на белом коне, которая рассказала, что есть неподалеку раскидистое дерево с медным тазом и что принимает вызовы там сэр Тарквин, великий и искусный в ратных делах рыцарь.
Отправился к дереву Ланселот, но, сколько ни бил он древком копья по тазу, никто не являлся на его вызов, лишь вывалилось у таза дно. Поехал он тогда к стенам замка сэра Тарквина и вдруг заметил, что едет ему кто-то навстречу. Вскоре увидел он, что это сэр Тарквин, а поперек седла лежит связанным один из рыцарей Круглого Стола, брат сэра Гавейна.
И вызвал тогда сэр Ланселот сэра Тарквина на поединок, и долго они бились, и никто из них не мог одержать верх, хотя оба уже истекали кровью. Тогда предложил Тарквин Ланселоту примириться, если только не имя ему - сэр Ланселот Озерный, ибо Ланселот убил брата сэра Тарквина.
Отвечал тогда Ланселот, что он и есть тот самый ненавистный Тарквину рыцарь. А потому предстоит им биться не на живот, а на смерть. И долго они еще рубились, пока, наконец, не ослабел Тарквин и не смог Ланселот перерубить ему шеи.
Тут и пришел конец злому рыцарю Тарквину, а Ланселот освободил всех томящихся в темнице, и было среди них немало мужей славных - и среди них сэр Галихуд и сэр Лионель, сэр Эктор и сэр Кэй.

А сам Ланселот поехал дальше и свершил он немало подвигов. И однажды довелось ему освободить от двух огромных великанов замок Тинтагиль, в котором зачала королева Игрейна от Утера Пендрагона короля Артура.
После того подвига поехал он дальше; вечером остановился на богатом дворе у одной старушки, которая приняла его очень хорошо, а на ночь уложила спать в надвратной комнате. Там снял с себя сэр Ланселот доспехи и крепко уснул, но ночью его разбудило бряцание оружия у ворот. Выглянул он тогда в окно и увидел, что трое рыцарей нападают на одного и теснят его. Разгневался сэр Ланселот и бросился на помощь одинокому рыцарю и один победил их троих. Оказалось, что нападали они на сэра Кэя, который на коленях благодарил Ланселота за свое спасение.

Отправился сэр Ланселот далее на поиски приключений, и много с ним их случилось, пока не приехал он в темный лес, где ему привиделась черная гончая, что бежала, принюхиваясь, точно по следу раненого оленя. Поскакал Ланселот за нею и вскоре увидел широкий кровавый след, что привел его в старый замок на болоте. Там, в просторной зале, лежал прекрасный мертвый рыцарь. Бросилась к нему черная гончая и стала лизать ему руки. И вышла из внутренних покоев дама; очень она убивалась и плакала по своему убитому мужу, имя которому было сэр Гилберт Бастард.
Расстался с нею сэр Ланселот и поехал далее, пока не повстречалась ему в том же лесу девица, сестра сэра Мелиота Логрского, рыцаря Круглого Стола, который сражался с Гилбертом Бастардом и был жестоко изранен. Лежал он в своем замке и истекал кровью, и одна волшебница сказала его сестре, что заживут его раны, лишь когда прикоснутся к ним куском окровавленного полотнища и мечом, что сокрыты в Гиблой часовне. Отправилась тогда сестра сэра Мелиота на поиски рыцаря, который согласился бы поехать в Гиблую часовню, и повстречался ей сэр Ланселот.

Выслушал сэр Ланселот Озерный эту печальную историю и согласился помочь бедному рыцарю и его сестре. Отправился он в Гиблую часовню и, подъехав, привязал коня у ограды. На стенах же часовни висело множество щитов, и многие из них принадлежали славным рыцарям, которых раньше знавал сэр Ланселот. Опечалился он их смерти. Оглянулся, а уж стоят тридцать могучих и высоких рыцарей, каких не бывает среди людей, в черных доспехах и с обнаженными мечами, и все страшно ухмыляются.
Взял тогда Ланселот и свой меч в руки, но расступились рыцари и пропустили его в часовню, внутри которой тускло горела одна-единственная лампада. Вскоре заметил Ланселот мертвое тело, завернутое в шелковое полотнище, от которого он и отрезал кусок. А затем отыскал меч мертвого рыцаря и, прихватив его, вышел из часовни.
Но лишь только вышел он из часовни, все тридцать черных рыцарей разом заговорили с ним и велели оставить меч, не то придется ему умереть. Не испугался сэр Ланселот и пошел прямо на них, а они расступились и пропустили его.
У ограды же часовни встретила Ланселота прекрасная девица и попросила оставить меч в часовне, но и на эту просьбу ответил рыцарь отказом.

- Правильно поступаешь ты, - ответствовала девица, а была то Волшебница Хелависа из Негрского Замка, - ибо, если бы уважил ты мою просьбу, никогда бы уже не видать тебе королевы Гвинервы. Но хоть поцелуй меня на прощание.

Отказался Ланселот поцеловать ее, и тогда сказала девица:

- Знай же, сэр рыцарь, что, если бы поцеловал ты меня, то пришел бы тебе конец, ибо только ради тебя выстроила я эту часовню, ради сэра Гавейиа и тебя, хотела я хранить там твое мертвое тело, целовать и день на турнире, и поразил всех противников короля, и защитил его честь. Благодарны были сэру Ланселоту король Багдемагус и его дочь.

- Господь спасет меня от ваших чар! - ответствовал ей сэр Ланселот, вскочил на коня и ускакал прочь, а Волшебница Хелависа стала чахнуть от любви к нему и вскоре - не прошло и двух недель - умерла.

Ланселот же вернулся к сестре сэра Мелиота, и вместе поторопились они в замок, где лежал раненый рыцарь.
Обтер Ланселот кровоточащие раны Мелиота окровавленным лоскутом полотнища и прикоснулся к ним мечом, и славный рыцарь тут же выздоровел.
Велика была их радость, но вскоре отправился сэр Ланселот далее. И много совершил он подвигов, но о том тут речь не пойдет.

Расскажем же мы, как мстила Фея Моргана славному Ланселоту, когда узнала о любви его к королеве Гвинерве, ибо любила она его более всех остальных рыцарей и всегда домогалась его любви. Он же ее не любил.

Однажды послала она королю Артуру волшебный рог, из которого должна была испить королева Гвинерва, чтобы доказать свою верность королю, а затем, когда эти козни ее не удались, послала она свою прислужницу заманить сэра Ланселота в замок, где ждали его тридцать вооруженных рыцарей, но поехали туда сэр Тристрам и сэр Гавейн, и побоялись рыцари Феи Морганы выйти к ним.

А однажды приехал в замок Феи Морганы сэр Тристрам и попросил ночлега, и пустили рыцаря в замок. Но наутро объявила злая чародейка Тристраму, на которого поглядывала с любовью, что не отпустит его, пока не даст он ей слово выступить на турнире, что устраивает король Артур у Твердой Скалы, со щитом, который она ему даст. И когда посмотрел Тристрам на щит, то увидел на червленом поле изображенных короля и королеву, а над ними - рыцаря, как будто стоящего у них на головах. И сказала Фея Моргана сэру Тристраму, что щит этот означает короля Артура и королеву Гвинерву и рыцаря, который держит их в своей власти.
Удивился такому щиту Тристрам, но не увидел в нем ничего дурного, а потому согласился выступить с ним на турнире. Фея Моргана заказала же этот щит специально для того, чтобы оскорбить сэра Ланселота и сообщить об их с королевой Гвинервой любви королю Артуру.

Отпустила Фея Моргана Тристрама, а вслед за ним поехал и возлюбленный ее, сэр Хемисон, который заметил, как в замке сестра короля Артура не отводила от Тристрама глаз и приревновал к нему. Нагнал он сэра Тристрама и сразился с ним, и был убит в честном поединке славным рыцарем Круглого Стола. Фея Моргана убивалась по нему, как безумная.
Сэр же Тристрам выступал на турнире со щитом, полученным от королевы Феи Морганы, и король Артур дивился тому щиту, а королева Гвинерва сразу поняла, что это козни его сестры.

Во время турнира в их покоях появилась девица от Феи Морганы и сказала королю, что специально сделан тот щит, чтобы предупредить Артура о бесчестии и измене. Затем прислужница Феи Морганы исчезла, и никто не заметил, куда она делась.
Когда спросили Тристрама, что означает его щит, то ответствовал он, что не знает, но может сказать, что вручила ему этот щит Фея Моргана.
И бился он с королем Артуром из-за того, что отказался открыть смысл изображенного на щите, и поразил его. А после того турнира отправился Тристрам дальше, и никто не узнал смысла изображения на щите Феи Морганы.

Но немало было врагов у Ланселота и Гвинервы и помимо Феи Морганы. Так, король Марк, узнав, что Артур и Ланселот прислали сэру Тристраму письма с предупреждением о коварстве короля Марка, страшно разгневался на них и послал королю Артуру письмо, в котором советовал присматривать за собственной женой и собственными рыцарями, а уж король Марк сам разберется со своей женой Изольдой и своими рыцарями, к коим принадлежал и сэр Тристрам. Сэру же Ланселоту и королеве Гвинерве Марк послал письма с откровенно оскорбительными намеками.
Расстроилась королева Гвинерва, и очень разъярился сэр Ланселот, но помог им в беде сэр Динадан, который сложил о короле Марке песню самую злую из всех, что когда-либо пелись под звуки арфы, и обучил этой песне менестреля, и с тех пор распевали эту песню по всем королевствам.
И был королю Марку великий позор.

Теперь поведем мы речь о том, как рожден был сын сэра Ланселота Галахад.
Известно, что еще до его рождения в праздник Троицы явился ко двору короля Артура, когда все рыцари Круглого Стола сидели за обедом, отшельник и, увидя, что Погибельное Место пустует, спросил у Артура, почему на нем никто не сидит. И когда объяснили отшельнику, что не родился еще тот рыцарь на свет, сказал святой человек:

- Имя тому рыцарю - Галахад, но еще не зачат и не рожден, а появится на свет не позднее, чем через год.

По окончании того пиршества пустился сэр Ланселот на поиски новых приключений и совершил много подвигов во имя королевы Гвинервы, что был его Прекрасной дамой.
Однажды довелось ему приехать в город Корбеник, и жители этого города с радостью приветствовали его, ибо верили они, что сможет Ланселот спасти их госпожу от страшных мук.
И рассказали они, что пять лет назад Фея Моргана подвергла ее мукам вариться в котле живой до тех пор, пока лучший рыцарь в мире не возьмет ее за руку. И был недавно в Корбенике сэр Гавейн, но не смог он помочь прекрасной даме, которая терпела столь жестокие мучения за красоту свою, которой и позавидовала злая сестра Артура.

Ланселот сказал, что не уверен он, что сможет помочь даме, но сделает так, как ему скажут.
И проводили тогда жители рыцаря в башню, в комнату, где было жарко, как в печи, и взял он прекраснейшую деву, какую доводилось ему видеть, совершенно нагую, за руку и освободил тем ее от жестоких мучений.
Тут принесли ей красивые одежды, и, облачившись в них, прекрасная хозяйка замка предложила сэру Ланселоту сходить в часовню и отслужить благодарственную службу Господу нашему. Ланселот с радостью согласился.
После службы стали подданные дамы просить сэра Ланселота избавить их и от страшного змея, который обитал в одной из гробниц часовни.
Ланселот обрадовался новому приключению, и отвели его тогда к гробнице, на которой золотыми буквами было написано: «Сюда явится леопард королевской крови и победит этого змея, а сам породит льва, равному которому по чистоте и силе не будет среди рыцарей».
Поднял сэр Ланселот плиту гробницы, и оттуда, изрыгая пламень, показался ужасный змей и сразу набросился на рыцаря. Обнажил тут меч Ланселот и долго бился с тем драконом, пока, наконец, не победил его.
Явился тогда в часовню король Пелес, отец владелицы замка, прекрасной Элейны, и близкий родич Иосифа Аримофейского, тайного ученика Иисуса, выкупившего вместе с Никодимом тело Его и похоронившего Его, и пригласил сэра Ланселота погостить в своем дворце.
Не успели они войти в залу дворца, как в окно влетела голубица с золотой курильницей в клюве, и разлился вокруг такой аромат, точно все благовония и благоухания мира оказались там в единый миг. Затем в зале появилась прекрасная дева, которая несла в ладонях золотую чашу. И перед этой чашей король и все присутствующие преклонили колена и горячо помолились. А стол их в то же мгновение оказался заставлен всевозможными яствами и напитками.
Объяснил тогда король Пелес сэру Ланселоту, что только что сподобился он увидеть чашу Святого Грааля, самое ценное из сокровищ, которым может владеть смертный. И еще сказал он, что как только оно будет утрачено, Круглый Стол распадется.

Весь тот день король и Ланселот провели вместе, и старался сэр Пелес, чтобы славный рыцарь согласился возлечь с его дочерью, прекрасной Элейной, ибо знал он, что будет зачат от них Галахад, самый смелый и самый чистый рыцарь в мире, который достигнет Святого Грааля. Но никак не соглашался на то Ланселот, ибо любил только одну женщину в мире - королеву Гвинерву.
И тогда придворная дама Брузена, искусная волшебнпца сделала так, что Ланселот возлег с Элейной, думая, что она - королева Гвинерва. Сэр Ланселот же, когда узнал об обмане, был страшно разгневан, но Элейна уже понесла от него дитя. И обещал Ланселот навещать Элейну, как только будет у него к тому возможность.
Когда пришло ее время, родила Элейна чудесного младенца и нарекли его Галахадом, ибо этим именем первоначально наречен был его отец.
А надо сказать, что очень любил леди Элейну один славный рыцарь по имени сэр Бромель, но Элейна никогда его не любила и объявила о том ему прямо, и еще сказала она, что любит одного лишь сэра Ланселота Озерного и что родила от него дитя.
Вознегодовал тогда сэр Бромель и поклялся убить Ланселота в честном поединке, а для этого решил целый год караулить его на мосту замка Корбеник.
Но случилось так, что в замок заехал сэр Борс, племянник сэра Ланселота, и сразился он на мосту с сэром Бромелем, и победил его. Приехал он затем в Корбеник и, когда узнали, что племянник он сэра Ланселота, приняли его с великой радостью.

Очень дивилась леди Элейна, что не приезжает к ним сам Ланселот, как обещал при отъезде. И ответствовал сэр Борс, что вот уже полгода томится он в темнице у Феи Морганы. Страшно огорчилась этому Элейна.
Когда же увидел сэр Борс Галахада, то сразу заметил, что похож он на дядю его, и признала Элейна, что Ланселот Озерный - отец ее сына. Заплакал тогда Борс от радости и помолился за мальчика и отца его Господу, и влетела в залу голубица с золотой курильницей, и разлилось чудесное благоухание, а на столе появились яства и напитки. А когда явилась девица, несущая чашу Грааля, то произнесла она во всеуслышание:

- Знай же, сэр Боре, что этот младенец займет Погибельное Сидение и достигнет Святого Грааля. И превзойдет он во всем отца своего сэра Ланселота.

Преклонили тогда все колена и помолились Богу, после же молитвы голубица выпорхнула в окно, а девица удалилась из зала.
Попросил тогда сэр Борс разрешения остаться в замке на ночь, ибо знал он, что ждет его чудесное приключение. Ответствовал король Пелес, что лишь чистый и невинный рыцарь, смелый и мужественный может переночевать в Замке Святого Грааля и что надо сэру Борсу исповедаться и причаститься. С радостью согласился на это рыцарь Круглого Стола, ибо был он смел и честен, а что до его невинности, то был сэр Борс чист перед всеми женщинами, кроме одной только - дочери короля Брангориса, которая родила от него сына по имени Элин.
И много случилось с сэром Борсом в ту ночь приключений, но о том говорить мы не будем, скажем лишь, что со всеми справился он с честью. А потом прилетела к нему голубица с золотой курильницей, и весь замок наполнился чудесными ароматами, а потом увидел он четырех прекрасных юношей, несущих четыре ясных свечи, а за ними шел старец, у которого в одной руке была чаша, а в другой - копье под названием Копье Расплаты.
И поведал старец, что полагается теперь сэру Борсу отбыть ко двору короля Артура и поведать всем о своих приключениях. А Ланселоту Озерному просил передать, что более всех других рыцарей подобало ему это приключение, но не дано ему было, ибо погряз он в мерзком грехе.
Тут увидел сэр Борс, что идут к нему четыре прекрасных женщины, и преклонили они колена пред серебряным алтарем на четырех ножках, а за ними встал на колена и сэр Борс. Но когда взглянул он наверх, то увидел занесенный над собой меч, который сверкал так ярко, что на время ослеп сэр Боре. И раздался голос:

- Ступай прочь, сэр Борс, ибо пока еще не достоин ты быть в Замке Святого Грааля.

И лег тогда сэр Борс на свое ложе и проспал до утра. Разбудил его король Пелес, который, выслушав рассказ рыцаря Круглого Стола о случившихся с ним приключениях, очень обрадовался. Вскоре отбыл Боре ко двору короля Артура.
Когда же королева Гвинерва узнала о рождении сына у сэра Ланселота, то вознегодовала и обвинила его в измене. Но сэр Ланселот рассказал королеве об обмане придворной дамы Брузены, и простила тогда королева своего верного рыцаря.
Вскоре возвестили герольды о великом празднестве при дворе короля Артура, и захотела леди Элейна отправиться во дворец. Король Пелес не возралсал против этого ее желания.
И была она столь прекрасна, что все восхищались ее красою, и даже сам король Артур, а сэр Ланселот застыдился, вспомнив о ночи, которую они провели вместе, и совсем не смотрел на леди Элейну.
Горько было ей такое невнимание, и очень она убивалась, пока придворная дама Брузена не сделала так, что пришел к ней вновь сэр Ланселот Озерный, думая, что она - королева Гвинерва, и провели они ночь вместе. А Гвинерва узнала об этом и так разгневалась, что прогнала от своего двора сэра Ланселота, и сошел он тогда с ума от горя.
Выпрыгнул он в окно и убежал прочь, и скитался так целых два года, и никто не мог узнать в нем славного рыцаря, а считали его дурачком.

Королева же Гвинерва раскаялась в своем жестокосердии, ибо любила сэра Ланселота и узнала об обмане придворной дамы Брузены, и повелела своим рыцарям отправиться на поиски его.
И однажды встретились в лесу сэр Персиваль и сэр Эктор Окраинный и стали биться, ибо не узнали они друг друга. Долго сражались они и, когда совсем обессилили, решили примириться и тут узнали они друг друга. Оба так истекли кровью и были изранены, что думали они, что настал час их смерти. Встали они на колени и помолились Всемогущему. Разлился по лесу чудесный аромат, и пронесли перед ними чашу Грааля, но лишь сэру Персивалю дано было видеть ее хранительницу - прекрасную девицу, ибо был он чист душой и телом, и место его за Круглым Столом было по правую руку от Погибельного Сидения.

Рассказывают, что, когда сэр Персиваль был посвящен в рыцари, в тот день, по воле Божией, заговорила немая девица и объявила всем, где место нового рыцаря за Круглым Столом, а потом покаялась она, получила отпущение грехов и умерла.
Долго искали рыцари короля Артура славного сэра Ланселота Озерного, впавшего в безумие, но никто не мог найти его, а сам Ланселот в это время скитался по стране, пока, наконец, не пришел в город Корбеник, где никто не узнал его. Смилостивились над несчастным жители Корбеника и разрешили ему ночевать под стенами замками.
А у короля Пелеса был племянник по имени Кастор, которого скоро посвятили в рыцари. И в день своего посвящения раздавал он дары и богатые одежды всем жителям замка, и даровал плащ и красивое платье и дурачку, каковым все почитали безумного сэра Ланселота. Облачившись в одежды, отправился Ланселот на берег ручья, протекавший в саду замка, и уснул там.
Вышла гулять в сад леди Элейна, увидела возлюбленного своего и сразу узнала его. Призвала она отца своего короля Пелеса, и вместе перенесли они Ланселота во дворцовые покои - в те самые, где хранилась святая чаша Грааля. И вошел туда святой человек, снял с чаши покров, и чудесною силою Грааля был сэр Ланселот исцелен.

Проснулся Ланселот исцеленным, и было стыдно ему вернуться ко двору короля Артура, а потом попросил он леди Элейну испросить у короля Пелеса для него место, где мог бы он поселиться. И даровал король ему замок Блиант на острове, со всех сторон окруженном водами чистой и прекрасной реки. И дали тому острову название - Остров Радости. Жил там сэр Ланселот вместе с леди Элейной, двадцатью прекрасными юными дамами из знатнейших семейств страны и двадцатью храбрыми рыцарями короля Пелеса.
И заказал себе сэр Ланселот черненый щит с серебряной фигурой королевы посредине и коленопреклоненным рыцарем во всеоружии перед нею.
Однажды на турнире, что проходил в трех милях от замка Блиант, повстречался Ланселот с Эктором и Персивалем, и узнали они его.
Но не поехал с ними Ланселот ко двору короля Артура, а остался жить с леди Элейной. Но как-то, когда Галахаду было уже четырнадцать лет, приехали в замок к Ланселоту Персиваль с Эктором и попросили его поехать с ними в Камелот, ибо совсем исстрадалась королева Гвиневра и не находит себе места король Артур, и оба они не знают, что случилось с сэром Ланселотом.
Согласился тогда Ланселот на их предложение, и отправились они в Камелот, где все очень обрадовались сэру Ланселоту. И вновь полюбила королева Гвиневра славного и верного своего рыцаря.
После подвига рыцарей во имя Святого Грааля, о котором пойдет еще речь, была при дворе Артура великая радость, и король с королевой еще более ласкали своих вассалов.
Сэр Ланселот вновь полюбил королеву, хотя и пришлось ему отказаться от любви к ней во время странствий во имя Святого Грааля, но никогда не мог он забыть ее.

И вот стали они вновь тайно встречаться по ночам и днем, и при дворе многие говорили об этом, а пуще всего - сэр Мордред и сэр Агравейн, брат сэра Гавейна.
Узнав об этом, стал Ланселот вести себя осторожнее и часто бился он на турнирах и в поединках, защищая честь дам, которые обращались к нему с этой просьбой. И очень не нравилось это королеве Гвинерве, которая страшно ревновала своего рыцаря. Как ни пытался сэр Ланселот убедить ее вести себя осмотрительнее, никак она не хотела слушаться его, а один раз так разъярилась, что прогнала Ланселота Озерного прочь со своих глаз, назвав его изменником.
Очень опечалился сэр Ланселот и призвал к себе сэра Борса, сэра Эктора и сэра Лионеля и поведал им о своем горе. Посоветовали тогда рыцари Ланселоту не убиваться так, а подождать у одного отшельника, пока не успокоится королева. Сэр Борс обещал прислать гонца к сэру Ланселоту с новостями. На том они и порешили.

После отъезда сэра Ланселота Озерного задумала королева Гвинерва дать рыцарям Круглого Стола малый пир, чтобы доказать, что все они ей равно дороги и милы и не отличает она ни чем сэра Ланселота перед другими.
У сэра же Гавейна была страсть к фруктам и ягодам, и особенно любил он груши и яблоки. И один рыцарь, по имени Пионель, брата которого убил сэр Гавейн в честном поединке, задумал подлым образом отомстить Гавейну и, желая ему смерти, напитал несколько яблок из приготовленных к пиру королевы Гвинервы ядом.

Но случилось так, что отравленное яблоко надкусил славный сэр Патрис, родич сэра Мадора де ла Порте, и сразу стал он пухнуть, пока, наконец, его не разорвало и не упал он мертвым среди рыцарей.
Вскочили тут рыцари Круглого Стола со своих мест, страшно разгневались, и сэр Мадор обвинил королеву в измене, ибо она устраивала тот пир.

На шум и крики явился в обеденную залу король Артур и страшно опечалился, когда узнал о произошедшем.
И повелел Артур назначить день поединка, чтобы мог какой-нибудь рыцарь защитить честь королевы Гвинервы, сразившись с сэром Мадором. Но никто из рыцарей не хотел защищать ее, ибо не знали они, кто отравил яблоко.
Накануне дня поединка послала королева за сэром Борсом и умоляла его защитить ее честь. Согласился сэр Борс, а сам послал гонца к сэру Ланселоту.
Верный рыцарь королевы выехал на следующий день на поединок и сразился с сэром Мадором, одолел его и оправдал королеву.
А вскоре ко двору прибыла и Дева Озера, которая раскрыла тайну отравителя сэра Пионеля и указала убийцу. Сэр же Пионель испугался и сбежал в свои владения, но, где бы он ни появлялся, всюду от него отворачивались благородные дамы и лорды. И скоро он умер.
И много других еще подвигов совершил сэр Ланселот во имя своей королевы, но о том говорить мы не будем.
Скажем лишь, что однажды, когда королева Гвинерва вновь беспричинно гневалась на сэра Ланселота, уехал он на поиски приключений, а ее в это время похитил сэр Мелегант, который давно любил королеву, но боялся похитить ее, ибо рядом всегда был сэр Ланселот.
Перебил он всех ее рыцарей, и сдалась тогда Гвинерва, но с условием, что все ее раненые рыцари будут вместе с ней увезены в замок Мелеганта и там им окажут помощь и залечат их раны.

Тайно же удалось королеве послать своего пажа к сэру Ланселоту с просьбой о помощи. Но сэр Мелегант увидел это и выставил засаду из тридцати лучников, чтобы убили они Ланселота.
Когда получил сэр Ланселот Озерный известие от королевы, немедленно бросился он ей на помощь и попал в засаду. Лучники же выпустили стрелы в его коня, ибо надеялись, что не сможет Ланселот пешим добраться до замка Мелеганта.
Ланселот же остановил дровосека с телегой и на этой телеге отправился в замок похитителя королевы. А надо сказать, что в то время было это для рыцаря большим позором, ибо на телеге возили лишь преступников на казнь. Вот какой был благородный сэр Ланселот, и не побоялся он унижения ради своей Прекрасной дамы!

Как только подъехал Ланселот к воротам замка, испугался Мелегант и попросил пощады у королевы. И простила его Гвинерва, ибо не успел он причинить ей никакого вреда, и не хотелось ей, чтобы о похищении говорили в королевстве Артура. А затем простил его и сэр Ланселот.
Но затем удалось Мелеганту обвинить Гвиневру в измене ее королю Артуру, и сразился тогда Ланселот за ее честь и победил противника. И честь королевы была восстановлена.
На этом заканчиваем мы повествование о сэре Лан

Сказания о сэре Герайнте, сыне Эрбина
Двор короля Артура обычно находился в Каэрлеоне на Аске, поскольку именно в это его владение было легче всего добраться и по морю, и по суше. И вот как-то собрался король Артур со своими людьми праздновать там Троицын день, а посему повелел украсить тринадцать церквей, каждая из которых предназначалась для конкретных гостей.
После службы отправились все в палаты короля Артура и сели за праздничный стол. И вошел вдруг туда красивый темноволосый юноша в шелковом платье и красивых сапогах, а на поясе у него висел меч с золотым узором.

- Приветствую тебя, король, - сказал он.

- Храни тебя Бог, - отвечал Артур. - С чем пришел ты в мой дом?

- Неужели ты меня не узнаешь? - удивился юноша. - Я лесничий твой из Динского леса, и зовут меня Мадок сын Тургадарна. Я хотел рассказать тебе о диковинном олене, которого видел в твоем лесу, - Что же в нем такого диковинного?

- Он совершенно белый, серебристый, и держит себя так горделиво, что не подпускает к себе ни одного другого лесного зверя. Что делать мне с ним, государь?

- Лучше я завтра сам отправлюсь на охоту и скажите об этом всем моим славным рыцарям и охотникам, - решил Артур.

А Гвиневра попросила короля взять ее с собой. И король с радостью согласился.

Тогда Гвальхмаи обратился к королю с такой речью:

- Позволь тому, кто убьет оленя, отрезать ему голову и поднести ее в подарок даме своего сердца.

- Пусть будет так, - решил Артур и добавил, - и пусть распорядитель накажет тех, кто опоздает завтра на королевскую охоту.

Затем все продолжили пир, а когда пришло время, отправились на покой.

На рассвете все проснулись, и король позвал четырех пажей, что всегда дежурили у дверей его спальни. Они помогли Артуру одеться.

А Гвиневра при этом не проснулась, и когда пажи хотели разбудить ее, король решил не тревожить ее сон.

И они отправились в путь.

Когда Артур покинул двор, Гвиневра встала, быстро оделась и вместо с одной из своих девушек пустилась к лесу по следам охоты.

И вскоре их догнал красивый высокий юноша на гнедом коне. Это был рыцарь благородного вида, красивый и юный, в атласных одеждах пурпурного цвета и плаще с золотыми яблоками.

На боку у него висел меч с золотой рукояткой, и обут он был в сапоги из лучшей кожи, а конь его шел легкой и горделивой поступью.

Он поклонился королеве и приветствовал ее. Гвиневра ласково кивнула в ответ:

- Добрый день, Герайнт. Храни тебя Бог. Почему не поехал ты на эту охоту в свите своего господина?

- Потому что не знал, в каком часу охота отправлялась с королевского двора, - отвечал Герайнт. Да и меня он не разбудил, - рассмеялась королева, - но не беда. Будем вместе стоять в стороне от его свиты.

Беседуя так, они выехали на опушку леса.

- Ну вот, отсюда мы услышим, когда собак пустят по следу, - сказала Гвиневра.

Но тут послышался топот копыт и на опушку выехали три всадника - карлик на высоком и горячем коне, прекрасная дама в парчовом платье на белом скакуне и рыцарь на высоком гнедом боевом коне. Закованный в сверкавшие на солнце латы рыцарь и его конь поражали воображение своей громадностью...

Гвиневре захотелось узнать, что это за рыцарь, поскольку ни ей, ни Герайнту он не был знаком, и послала к нему свою девушку.

Девушка подъехала к незнакомцам и спросила карлика, как имя его господина, но карлик отказался отвечать, прибавив свысока:

- Недостойна ты знать его имя, поскольку не высокого ты рода. Тогда служанка направила своего коня к самому рыцарю, но карлик больно стегнул ее плеткой по лицу, кровь закапала девушке на платье, и та в слезах вернулась к своей госпоже.

Рассердился Герайнт и сам отправился узнать имя громадного рыцаря. Но и его ударил карлик по лицу. Благородный рыцарь решил не вступать с ним в бой, ибо после убийства карлика пришлось бы ему вступить в бой с самим рыцарем, а победить его он не мог, поскольку был без доспехов, и вернулся к своей королеве.

- Ты правильно сделал, - сказала Гвиневра. - Ибо ты должен помнить, что по кодексу чести рыцарь не вправе поднять руку на простолюдина, кроме как для самозащиты.

- Позволь мне отправиться вслед за этим рыцарем, - ответствовал Герайнт, - и в первом же замке я одолжу доспехи и сражусь с ним.

- Хорошо, - согласилась королева, - но будь осторожен, и помни, что я буду волноваться за тебя.

- Если останусь жив, то подам о себе весточку не позже завтрашнего вечера, - сказал Герайнт.

И отправился в путь.

Долго ехал Герайнт за громадным рыцарем, его дамой и карликом, пока наконец не въехали они в большой город, где прибытию громадного рыцаря с дамой все были очень рады и почтительно приветствовали их, склоняя головы.
Герайнт надеялся увидеть в городе кого-нибудь из знакомых, но тщетны оказались его надежды. Нигде не видел он друзей, и никто не захотел продать ему или одолжить за плату доспехи или боевого коня, хотя в каждом дворе видел он блестящие латы, отличные мечи и прекрасных коней.
Издалека заметил Герайнт, что рыцарь с дамой и карликом въехали в ворота укрепленного замка, где им также все были рады.
Герайнт тоже приблизился к замку и попросил разрешения переночевать там, но ему отказали. Тогда благородный рыцарь стал искать себе другой ночлег и увидел на окраине полуразвалившийся дом, на пороге которого сидел почтенный старец в лохмотьях.

- Чем озабочен ты, благородный рыцарь? - спросил Герайнта старик. - Негде мне преклонить голову, - печально отвечал юноша.

- Ты можешь остановиться на ночь в моем доме, - сказал старик, - но немногое мы можем тебе предложить.

И с этими словами он провел рыцарь в дом, где посреди комнаты на полуистлевшей шелковой подушке сидела его престарелая супруга в поношенном платье. И Герайнт подумал, что в молодости не было ей равной по красоте. Потом старик познакомил рыцаря со своей юной дочерью, блиставшей неземной красотой, но также облаченной в жалкие лохмотья.

- Помоги этому юноше, - сказал ей старик, - накорми его и его коня, ведь ты знаешь, что не осталось у нас в доме слуг.

- Я сделаю все, что смогу, - отвечала девушка и помогла Герайнту раздеться и дала овса его коню, а затем отправилась в город за съестным, чтобы приготовить юноше ужин.

Вскоре она вернулась, неся сладкий мед в кружке и белые хлебы, сладкие булочки и большой кусок мяса в корзинке.

- Мне не удалось достать ничего другого, - пожаловалась она. - Никто не дает нам больше в долг. у

- Ничего, - успокоил ее отец. - И этого вполне достаточно. Вскоре все они сидели за столом и наслаждались ужином. После еды Герайнт спросил старика:

- Это тебе принадлежит этот дом, что когда-то был большим и красивым, как дворец?

- Да, - грустно отвечал ему хозяин. - И не только этот дом, но и замок, и весь город были моими. И даже большое графство, в которое ты попал.

- Как же ты потерял все это? - удивился рыцарь.

- Был у меня малолетний племянник, которому и принадлежали все эти богатства, и когда он вырос, то потребовал вернуть свое имущество, а я воспротивился, и тогда он пошел на меня войной и вернул свое, а мне оставил лишь этот дом.

- А не можешь ли ты объяснить мне, зачем сюда приехал один рыцарь с дамой в белом и карликом на быстром коне? И почему никто не захотел одолжить мне за деньги оружие и коня?

- Они прибыли на турнир, который устраивает завтра молодой граф. Посреди поля вкопают два столба, а них положат серебряную жердину, на которую посадят сокола. За него-то все и будут драться. Все в нашем городе готовятся принять участие в турнире. Поэтому никто и не захотел дать тебе меч или копье. И еще есть одно условие, без которого нельзя принять участие в турнире - у каждого рыцаря должна быть дама сердца. Тот великан на гнедом коне два раза подряд выигрывал турнир и получал в награду сокола. И если он победит завтра, то станет зваться Рыцарем Сокола и ему будет присуждаться победа во всех турнирах Сокола без боя.

- Что посоветуешь ты мне, отец, чтобы отомстить громадному рыцарю?

- Даже и не знаю, что ответить тебе. Но если ты захочешь принять участие в турнире, я ссужу тебя доспехами и боевым конем, если пожелаешь. Вот только нет у тебя дамы сердца!

- Разреши, чтобы ею стала твоя дочь. И если останусь я жив завтра, то буду верен ей всю жизнь, а если нет, то пребудет она в чистоте, как и прежде.

- Ну что же, - отвечал старец, - с удовольствием принимаю твое предложение. И тогда я должен кое-что еще рассказать тебе. Завтра на рассвете надлежит тебе выехать в поле, потому как будет там Рыцарь Сокола, который скажет своей даме: «Если кто пожелает ото брать у тебя эту гордую птицу, то сумею я защитить твои права». А мы все трое будем сопровождать тебе.

Так они и порешили и отправились спать, а наутро поднялись и приготовились к встрече с Рыцарем Сокола...
И когда громадный рыцарь обратился к своей даме, то вперед выехал на боевом коне Герайнт и сказал:

- Я готов сразиться с тобой и отвоевать сокола для своей прекрасной дамы.

И они сразились, и преломили копья, и один раз, и другой, и третий, и все время ломали копья, что им подавали. И удача попеременно была на стороне то Рыцаря Сокола, то Герайнта.

И старец все время подносил новые копья Герайнту, так лее как и карлик - своему господину. И наконец обратился старик к славному рыцарю короля Артура со следующими словами:

- Вижу, не принесут тебе удачи плохие копья. Попытай счастья с моим копьем, которое было при мне, когда меня посвящали в рыцари. Мне никогда не удавалось изломать его.

Герайнт взял копье и поблагодарил старика, а в этот момент карлик подавал новое копье своему хозяину, говоря:

- Вот тебе копье, крепкое и хорошее. И не забывай, что перед тобой достойный твоего мужества противник!

Но тут Герайнт бросился на Рыцаря Сокола с такой яростью, что сшиб с коня и разбил его щит на две половинки.
Но рыцарь вскочил на ноги, и завязался жестокий боя на мечах. И искры дождем сыпались от их яростных ударов. И когда старик увидел, что Герайнт начал слабеть, то крикнул:

- Не забудь об обиде, которую нанес карлик и Гвиневра, и ее служанке, и тебе самому.

Эти слова удвоили силу благородного рыцаря короля Артура, и он с такой яростью ударил противника по шлему, что разрубил его на две половики и рассек кожу на голове. Залитый кровью, рыцарь опустился перед Герайнтом на одно колено и стал молить о пощаде.

- Хорошо, - отвечал Герайнт, - я пощажу тебя, если только отправишься ты к Гвиневре и попросишь у нее прощения. Что касается меня, то я готов тебя простить, поскольку получил уже удовлетворение за нанесенную тобою обиду.

- Хорошо, только как твое имя? - вопросил рыцарь.

- Герайнт, сын Эрбина. А как зовут тебя?

- Эдирн, сын Нудда. И громадный рыцарь отправился тотчас ко двору короля Артура и попросил у Гвиневры прощения за нанесенную ей и ее служанке обиду. И благородная дама в белом вместе с карликом последовали за своим господином, хотя и были они оба очень огорчены.

А к Герайнту подъехал молодой граф со своей свитой и пригласил его быть гостем в замке.

- Нет, - вежливо отказался рыцарь. - Я должен провести эту ночь там же, где и прошлую - в доме графа Иниола.

- Пусть будет по-твоему, но я распоряжусь доставить в тот дом все необходимое.

И когда Герайнт прибыл в дом графа Иниола, то обнаружил там пажей молодого хозяина замка и все необходимое для омовения и роскошного пира.
Немного погодя прибыл и сам молодой граф и пригласил Герайнта к столу, но рыцарь спросил, где граф Иниола с женой и дочерью, - Они переодеваются к столу в платья, которые им прислал граф.
Тогда Герайнт попросил девушку не одевать нового платья, пока сама Гвиневра не пожалует ей нового платья при дворе короля Артура. Так та и сделала.
После роскошного пира молодой граф еще раз попросил Герайнта быть гостем в его замке, но благородный рыцарь молвил в ответ:

- Не бывать этому, пока не вернешь собственность графу Иниолу. - Но ведь он же сам не хотел отдавать мне мое, - возразил молодой граф.

- Клянусь, что не долго тебе владеть всеми богатствами! - Ну хорошо, тогда скажи, что ты хочешь! - Я хочу, чтобы графу Иниолу вернули принадлежащее ему по праву и возместили ущерб, который был причинен ему. И чтобы вес его слуги принесли ему клятву на верность.

Так и было сделано.
И престарелый граф со слезами радости на глазах поблагодарил Герайнта и отдал ему свою дочь в жены.
На другой день после этого все они отбыли ко двору короля Артура. Теперь поведаем об охоте короля Артура па белого оленя.
Первым настигла оленя собака из своры короля Артура, и ему первому удалось догнать оленя и пустить ему стрелу в сердце. И он сам отрезал голову белому оленю.
Но тут все охотники сошлись и заспорили, какой из дам отдать голову оленя.

Когда же об этом узнала королева Гвиневра, то рассказала она Артуру о Герайнте и попросила не решать ничего до его возвращения. И король с ней согласился.

На следующее утро королева послала людей на башни замка и приказала внимательно смотреть в сторону, куда уехал Герайнт. И вскоре дозорные заметили даму и карлика на конях, а за ними поодаль ехал с поникшей головой громадный рыцарь.
Это был Эдирн сын Нудда. Он рассказал Гвиневре о поединке с Герайнтом и добавил:

- Думаю, что завтра и он сам явится к вам в замок. Тут в палаты вошел король Артур, и Гвиневра поведала ему историю Эдирна.

- Не думаю, - хмуро заметил Артур, - что нам надо помиловать этого рыцаря.

Но королева упросила ему быть милостивым. Тогда Артур решил, что если рыцарь выздоровеет после раны, нанесенной ему Герайнтом, то его будут судить рыцари Круглого стола. И вскоре он прислал к нему своего врача Моргана Туда.
На другое утро стражи увидели с башен замка Герайнта с Энид, дочерью старого графа, и поспешили доложить об этом королеве.
Тогда Гвиневра вышла со своей большой свитой навстречу славному рыцарю и ласково приветствовала его. И она согласилась дать Энид самое красивое платье из своих собственных. И все, кто видел девушку в этом платье, не могли не поражаться ее красоте.
Король Артур тоже был рад и своему благородному рыцарю, и Энид. На следующий день они сыграли свадьбу, а королева сказала на свадебном пиру:

- Вот видишь, как правильно ты решил, Артур, не присуждать ни одной из дам головы белого оленя, потому что сейчас можешь отдать ее Энид, супруге Герайнта.

И Артур был с ней полностью согласен и отдал голову оленя прекрасной Энид.
Так закончилась эта история.

Но это еще не конец историям о славных похождениях рыцаря Герайнта.
Однажды ко двору короля Артура явились посланцы и вежливо и с почтением приветствовали его.

- Благослови вас Господь! - ответствовал король Артур. - С чем пожаловали?

- Нас послал Эрбин, твой дядя, с печальным известием, что настала его старость и не под силу ему теперь защищать свои владения от врагов. Вот и просит он твоей помощи и умоляет отпустить к нему сына его Герайнта.

- Хорошо, я подумаю и дам вам завтра ответ, а пока отдохните с дороги.

И они сели за стол, а Артур принялся тем временем раздумывать. Не легко было ему отпустить от своего двора славного рыцаря, но не мог он запретить доблестному Герайнту поспешить на помощь престарелому отцу. Не меньше грустила и его супруга Гвиневра, которой не хотелось расставаться с любезной Энид. Когда же Артур заговорил об этом с Герайнтом, то благородный рыцарь ответил, что поступит соответственно желанию короля.
И они порешили, что Герайнту следует отправиться к отцу, а Артур со своею супругой сами выбрали им достойных рыцарей и дам для сопровождения.
На следующее утро кавалькада отправилась в путь. И был в свите Герайнта Эдирн, сын Нудда, поскольку простила благородная Гвиневра этому рыцарю все его прегрешения.

Вскоре Герайнт вместе со своими людьми прибыл во владения отца, где все были рады его приезду и с почтением приветствовали его самого и его молодую супругу Энид.

На другой день Эрбин решил поговорить с Герайнтом и его рыцарями и сказал:

- Стар я стал и не могу держать меч в ослабевших руках, но с радостью передаю его тебе, сын мой. Сегодня же мои вассалы принесут тебе клятву верности.

Но тут Гвальмахаи обратился к Герайнту с такими словами: Не пристало ли тебе сначала выслушать просьбы и жалобы страждущих, а клятву верности принять завтра поутру?

И все согласились с мудрыми словами. И Герайнт с отцом выслушали просящих и дали все, что полагалось им по закону. И все были в тот день рады и счастливы. На следующий день поутру была принесена клятва верности, и Герайнт с рыцарями после весело проводили время в пирах и ратных забавах.

Но через два дня настало время славным рыцарям короля Артура возвращаться ко двору. Проводили Герайнт с Энид гостей до границ своих владений и пожелали им счастливого пути. И стал затем Герайнт править своим графством так же честно и справедливо, как им правил его отец.
Но вот он так увлекся пирами и турнирами и сладкими утехами с Энид, что совсем позабыл про свои обязанности правителя и не пекся больше об интересах своих вассалов. И отвернулись люди от Герайнта. А он и не заметил этого, находя утешение в обществе Энид.
Дошел слух об этом и до благородного Эрбина, который решил поговорить с Энид и спросил ее:

- Не ты ли повинна в переменах, произошедших с моим сыном?

- Нет, - отвечала ему прекрасная дама, - я и сама опечалена переменой в моем муже.

Но она боялась поговорить об этом с супругом и была очень печальна, а Герайнт заметил это и никак не мог понять причин ее горя, Однажды на рассвете Энид проснулась раньше мужа и стала любоваться его мужественной красотой. И не могла сдержать она возгласа:

- Неужели из-за меня, отказался он от славных подвигов на поле брани?!

И заплакала она, и ее горячие слезы закапали на грудь Герайнту. Проснулся он, увидел Энид в слезах и решил, что не люб он ей больше.
Позвал Герайнт тогда оруженосца и велел ему принести боевые доспехи, а жене своей велел одеть платье для верховой езды.

- Не вернемся мы во дворец, - сказал он ей, - до тех пор, пока ты не убедишься, что не отказался я от милой моему сердцу жизни на поле брани и нет сильнее меня рыцаря. Если же я погибну, то можешь идти к другому милому твоему сердцу господину.

Ничего не поняла Энид, но Герайнт и не стал объяснять ей, а направился в покои отца и попросил его принять на время правление на себя, поскольку собирался он со своею женою отправиться в порубежные земли. И еще сказал он, что берет с собой одну только Энид.
И когда они выехали из замка, приказал Герайнт супруге отъехать от него вперед на большое расстояние и не оборачиваться и не заговаривать с ним, пока не будет на то его рыцарской воли.
Долго ехали они по лесам и долам, и выбирал Герайнт самую нехоженую тропу. И вот однажды очутились они на опушке леса, и выехали из него четыре разбойника на конях, и услышала Энид, как они говорят между собой:

- Давай убьем этого печального рыцаря, что не видит ничего дальше собственного носа, завладеем его конем и доспехами, да и прекрасной дамой впридачу.

Долго не решалась Энид рассказать об этом супругу, но потом не выдержала и передала ему слова разбойников. Рассердился Герайнт:

- Я не велел тебе говорить со мной, и не смей обращаться ко мне с глупыми речами. Я не боюсь этих людей.

В этот момент один из разбойников поскакал навстречу Герайнту с копьем наперевес, но Герайнт опередил его и ударил в самую середину щита, и щит негодяя раскололся пополам, а копье вошло ему в грудь. Так же рыцарь расправился и с остальными разбойниками. Энид видела все это и была печальна. Герайнт же спешился и собрал доспехи убитых, связал их коней и дал уздечки жене своей, приказав ей гнать лошадей впереди себя. И еще велел он ей молчать, как и раньше.
Вскоре выехали они на поляну, по которой протекал ручей, и из-за кустов показались трое вооруженных людей на конях. И Энид слышала, как замышляли они злое против ее мужа.
И вновь она нарушила его приказание и передала слова разбойников Герайнту. И вновь рассердился Герайнт ее неповиновению. И вновь бился рыцарь с тремя разбойниками, и вновь победил врагов своих, и вновь спешился он и привязал к седлам коней их доспехи, а коней связал вместе, так что числом их стало семь, и велел Энид гнать их впереди себя. И еще строго-настрого приказал он ей не заговаривать с ним более.
Затем они углубились в лес, и навстречу им попалось пятеро вооруженных разбойников.
Энид не утерпела и предупредила Герайнта о грозящей опасности.

- Не желаешь ты слушать меня и пожалеешь еще об этом! - и с этими словами Герайнт бросился в бой и победил своих врагов одного за другим. И вновь связал их коней и велел жене гнать их впереди себя.

Энид выполняла все его указания с кротостью и терпением, и устыдился Герайнт своего жестокого к ней отношения. Но когда наступила ночь, он велел Энид остановиться в лесу и сам лег на землю и заснул, а ей приказал не спать и стеречь коней. И бедняжка так и сделала.
А наутро рыцарь встал и, даже не спросив, не хочет ли спать Энид, приказал отправляться дальше.
И когда они переправились через речку, то выехали на большое поле, где люди косили траву. И увидели паренька, который шел к тем косцам с корзинкой, в которой лежала еда. Они остановили его и вступили с ним в разговор. Юноша предложил рыцарю и его жене отдохнуть и поесть вместе с ним и сказал, что готов поделиться едой, которую пес косцам. Герайнт с Энид поблагодарили его за доброту и с радостью отведали еды, которую он им предложил.
А потом рыцарь попросил юношу направиться в город и подыскать ему лучшее место для ночлега и лучшую конюшню для его лошадей. И за то обещал дать ему самого красивого коня.
Юноша очень обрадовался и пошел в город и нашел лучший дом для Герайнта и Энид и отвел их туда, а потом отправился к владетельному графу в замок и рассказал ему о благородном рыцаре.
Герайнт приказал Энид расположиться в соседней комнате и не переступать порога его покоев, пока не будет на то его воля.
А вечером к Герайнту в гости явился граф в сопровождении двенадцати своих лучших рыцарей, и Герайнт пригласил его к столу, и граф спросил:

- Какова цель твоего путешествия?

- Я странствую безо всякой определенной цели.

Тут граф посмотрел на Энид и возжелал ее и попросил у Герайнта разрешения поговорить с прекрасной девой. И рыцарь разрешил ему.

- Красавица, - обратился граф к Энид, - я вижу, что нерадостен тебе путь с этим человеком, и нет у тебя ни пажей, ни служанок. - Я довольна всем, что у меня есть, - отвечала благородная девушка.

- Не захочешь ли стать моею?

Сначала Энид рассердилась, но когда поняла, что граф готов убить Герайнта, то решила действовать хитростью. И попросила графа похитить ее на рассвете. Граф согласился.

После Герайнт с Энид проводили гостей, и славный рыцарь отправился спать.
Энид же не ложилась, а привела в порядок доспехи своего мужа и после полуночи разбудила его и рассказала о коварных планах графа. Теперь уже Герайнт не сердился на супругу свою, а внимательно выслушал ее. Затем он позвал к себе хозяина дома и попросил его проводить их до городских ворот. А за ночлег и помощь отдал доброму человеку одиннадцать разбойничьих коней. Хозяин отказывался было от столь щедрого подарка, но Герайнт и слушать не захотел его речей.
Теперь рыцарь приказал девушке ехать позади.
Когда же хозяин дома вернулся к себе, то увидел во дворе графа с восьмьюдесятью вооруженными рыцарями, который спросил, куда делся Герайнт. Хозяин ответил, что проводил его с Энид до ворот.
Граф разгневался, но хозяин сказал, что ничего не знал о приказании задержать Герайнта и лишь указал направление, в котором поехал славный рыцарь. И граф со своими рыцарями помчался за Герайнтом.
Вскоре Энид обернулась и увидела на дороге облако пыли. Она решила, что во что бы то ни стало должна сказать своему мужу о подстерегающей их опасности.

- Не заметил ли ты, Герайнт, - сказала она, - что нас догоняет граф?

- Заметил, и уже давно, - отвечал рыцарь. - А вот ты опять не выполнила моего наказа. Лучше бы тебе помолчать.

Он развернул своего коня и вышиб ударом копья первого же напавшего на него рыцаря. Так же он расправился со всеми восьмьюдесятью рыцарями. Наконец подошла очередь самого графа.
Герайнт и граф преломили копье - один раз, и другой, но потом Герайнт изловчился и нанес графу удар такой силы, что расколол и его шит, и латы...
Граф свалился на землю и потерял сознание, а когда пришел в себя, стал молить у Герайнта пощады.
И благородный рыцарь простил его.
Поехали Герайнт с Энид дальше той же дорогой - Энид позади, а благородный рыцарь короля Артура чуть впереди.
И вскоре очутились в прекрасной долине, по которой протекала чудесная речка, на другом берегу которой стоял красивый замок. Через речку был перекинут мост. Переехали они мост, и вдруг увидели, что навстречу им скачет рыцарь на красивом и могучем коне. Герайнт спросил его, кто хозяин замка.

- Владеет этим замком Гвиффар Пти, иначе называемый Маленьким королем. И нельзя проехать через его владения, не посетив его замка. Ибо не любит он рыцарей, пренебрегающих его гостеприимством.

- Бог мне свидетель, - отвечал Герайнт, - что никогда еще я не делал так, как того требовали другие.

И он не стал заворачивать в замок.
Но вскоре раздался стук лошадиных копыт, и Герайнт, обернувшись, увидел маленького рыцаря в доспехах на высоком боевом коне в полном вооружении.

- Скажи мне, чужеземец, - крикнул Гвиффар Пти, - по незнанию или по злому умыслу нарушил ты установленные мною обычаи?

- Не доводилось мне раньше слышать о столь странных обычаях, и не намерен я следовать им! - отвечал ему Герайит. - И не поеду я к тебе в гости прежде, чем ты не признаешь Артура своим королем!

- Оставь Артура в покое! - крикнул ему Маленький король. - Я вызываю тебя на поединок!

Они сразились и бились долго и упорно, и много копий был о сломано в том бою. И трудно приходилось Герайнту, ибо Гвиффар Пти был столь мал ростом, что полность укрывался за своим щитом. Наконец от усталости кони их пали, и рыцари сразились пешими. И долго они еще бились и уж совсем было обессилили, как Герайнт изловчился и нанес страшный удар Маленькому королю. Тогда меч выпал у Гвиффара Пти из рук, и попросил он у Герайнта пощады.

- Хорошо. - отвечал благородный рыцапь, - я пощажу тебе, но отныне ты должен стать мне другом и обещать, что не поднимешь больше никогда на меня руку. И по первому же моему зову придешь мне на помощь.

- С радостью обещаю тебе это, - отвечал побежденный. -А сейчас приглашаю тебя к себе в замок омыться и залечить свои раны. - Нет, - сказал Герайнт, и только тут Маленький король заметил несчастную, измученную долгим путешествием Энид, и стало ему жаль красоты девушки. И сказал он Герайнту:

- Зря отвергаешь ты мое предложение. И как бы победа не превратилась для тебя в поражение.

Но Герайнт не пожелал слушать его и направился дальше. Энид же покорно поехала за ним. Солнце жгло немилосердно, и Герайнт чувствовал себя очень плохо - на его доспехах запеклась кровь, и весь он обливался потом.
Вскоре они въехали в лес, и тут Герайнт решил остановиться и сошел с коня, укрывшись от палящих лучей солнца под тенистым деревом. Энид тоже сошла на землю и прилегла под соседним деревом.
И вдруг в лесу раздался звук рогов и топот коней. Это был король Артур, который со своей свитой проезжал через лес и послал одного из своих рыцарей узнать дорогу. Это был Кэй.

- Рыцарь, - спросил он Герайнта, ибо не узнал его. - Что ты тут делаешь?

- Отдыхаю в тени деревьев, - ответил Герайнт, который узнал Кэя.

- Ты должен поехать со мной к королю Артуру, - сказал Кэй.

- Никогда в жизни, - ответил ему Герайнт.

Тут Кэй рассердился, и они сразились. Кэй нанес сокрушительный удар Герайнту, но благородный рыцарь, придя в сильную ярость, ударил его древком копья в челюсть, и Кэй свалился с коня.
Вскоре Кэй пришел в себя и вернулся в лагерь короля Артура, пошел в шатер Гвальхмаи и сказал, что недалеко в лесу видел раненного рыцаря в залитой кровью броне, и посоветовал съездить посмотреть на него.

- Хорошо же, - отвечал Гвальхмаи, вооружился, сел на боевого коня и отправился на поиски Герайнта.

И вновь все повторилось, как и прежде с Кэем. Герайнт отказался поехать в лагерь короля Артура. И они вступили в битву... И Гвальхмаи так сильно ударил копьем в щит Герайнта, что разбил его щит. И только тут узнал он Герайнта. И воскликнул: - Герайнт! Не ты ли это?

- Нет, - отвечал Герайнт.

- Не стыдно ль тебе отрицать очевидное, - стал увещевать его Гвальхмаи. - Поедем к королю Артуру, он ведь друг тебе и покровитель.

Тут Гвальхмаи заметил под деревом Энид и учтиво приветствовал ее. Вскоре один из рыцарей приехал к ним, чтобы узнать новости, и Гвальхмаи отослала его к королю Артуру с вестью о Герайнте и с просьбой, чтобы король перенес свой шатер поближе к строптивому рыцарю. Артур поставил свой шатер у дороги и устроил все так, что они встретились. - Кто ты, рыцарь? - спросил Артур Герайнта.

- Да это лее Герайнт, - отвечал ему Гвальхмаи.

Тут Артур заметил Энид и ласково приветствовал ее. А затем спросил: Что приключилось с твоим мужем, Энид, и что все это значит?

- Не могу ничего объяснить вам, король, скажу лишь, что я следую за своим мужем и не могу оставить его, - отвечала верная Энид.

- Разрешите мне ехать дальше одному, - попросил тут Герайнт, но король Артур и слушать ничего не захотел, а приказал отвести Энид в шатер Гвиневры, а для Герайнт разбить шатер и вызвать самого лучшего лекаря.

Через месяц Герайнт совершенно поправился и попросил у короля Артура разрешения продолжать путь. И как только Артур узнал, что рыцарь его поправился, он разрешил ему ехать дольше.
Когда Артур со своей свитой уехали, Герайнт с Энид тоже отправились в путь. И Герайнт по-прежнему не разговаривал с женой.
Вскоре они услышали рыдания в лесу, и благородный рыцарь короля Артура приказал Энид ждать его, а сам отправился на поиски того, кто так безутешно плакал.
На поляне он увидел молодую прекрасную даму, которая стенала над телом убитого рыцаря. Рядом паслись их копи.

Дама рассказала Герайнту, что они ехали с мужем по лесу, и вдруг на них напали трое великанов и убили ее рыцаря. Герайнт спросил, куда делись великаны, и дама показала ему дорогу. Тогда Герайнт вернулся к Энид, приказал ей пойти на поляну к даме, а сам отправился следом за великанами. И вскоре настиг их и увидел, что роста они огромного и у каждого была на плече дубина. Но Герайнт не испугался и сразился с каждым по отдельности великаном и одолел их, вот только последний успел нанести ему страшный удар.
Из последних сил добрался Герайнт до поляны, где его поджидали дамы, и упал на землю без чувств. Энид испустила крик горя и отчаяния и бросилась к своему возлюбленному мужу.
Мимо проезжал граф Лимура и, услышав крики женщин, выехал к ним на поляну. И дамы с плачем рассказали ему о смерти двух благородных рыцарей.
Граф приказал похоронить первого рыцаря, но решил, что Герайнту еще можно попытаться спасти жизнь, и повелел перенести его на носилках в замок.

Когда же они прибыли в замок, носилки с Герайнтом поставили на возвышении в зале, а граф предложил прекрасным дамам переменить дорожные платья. Энид наотрез отказалась, и как граф не уговаривал ее, и слышать не хотела о нарядах, еде и питье.
Тут граф так рассердился, что в гневе залепил ей пощечину. Энид вскрикнула от боли и обиды и подумала, что если Герайнт жив, то очнется и защитит ее честь. И Герайнт очнулся от своего обморока, поднялся со своего ложа и, схватив свой меч, лежавший рядом, набросился на графа Лимура и с такой силой ударил его по голове, что разрубил пополам до пояса. А меч его при этом вонзился в край стола, за которым сидел граф.
И все слуги графа и рыцари его разбежались в страхе, решив, что мертвец восстал к жизни, чтобы отомстить за жену.
Взглянув на Энид, Герайнт понял, как был несправедлив к ней, и решил простить ее и спросил ласково, где их кони. Энид отвечала:

- Твой конь во дворе, но неизвестно мне, что сталось с моим конем.

Тогда Герайнт вышел во двор, вскочил на своего коня, поднял с земли Энид и посадил ее перед собой. И они поехали по дороге, по обе стороны которой была живая изгородь. Вдруг впереди них заблистали копья и раздался звон мечей.

- Сдается мне, что стоит тебе переждать немного, - сказал Герайнт и опустил Энид на землю за живой изгородью.

И тут же на него помчался какой-то всадник с копьем наперевес. Энид не выдержала и закричала:

- Что за честь тебе убивать полуживого! Всадник остановился и с удивлением произнес:

- Да это брат мой названный - Герайнт! - А ты кто такой?

- Я Маленький король и поспешил к вам на помощь, как только узнал, что вы попали в беду!

- Все обошлось, - успокоил его Герайнт, и Маленький король пригласил их в замок своего родича передохнуть. Герайнт с благодарностью принял это приглашение. И они пробыли в том замке месяц, пока Герайнт окончательно не выздоровел.
Тогда Гвиффар Пти пригласил Герайнт с Энид погостить в его замке, и Герайнт согласился, но сказал, что пробудет в гостях у маленького короля всего лишь один день, а затем отправится к королю Артуру.
На рассвете они отправились в путь, и Энид была так прекрасна в то утро, как никогда. Но когда они выехали на дорогу, то вскоре увидели, что оказались на перепутье. Они обратились с расспросами к путнику, который шел по одной из двух дорог, желая узнать, куда им ехать дальше.
Путник объяснил, что если они пойдут по одной из дорог, то никогда уж не вернутся домой, потому что в конце того пути их ждет волшебный туман, в рядом живет граф Ивейн, и принимает он только тех гостей, которых сам пожелает видеть.

- Тогда именно этой дорогой мы и поедем, - решил Герайнт. Вскоре они уже сидели в гостях у графа Ивейна, который был очень рад их приезду и повелел накрыть пиршественные столы. Но вскоре Ивейн заметил, как задумчив стал его гость и спросил его об этом.

И Герайнт отвечал, что очень ему хочется посмотреть на таинственный колдовской туман.
- Ну, что ж, - сказал Ивейн, - если хочется, иди посмотри.
И сразу после пира надел Герайнт свои доспехи и вышел к ограде замке, где на каждый кол были насажены человеческие головы.

- Где же вход в этот туман? - спросил Герайнт, указывая на клубы позади ограды.

- Иди, где хочешь, - отвечал ему граф.

И Герайнт ринулся без страха в таинственный туман.
Он очутился в красивом саду, посреди которого у входа в шатер с откинутым пологом росла большая яблоня, на ветвях которой висел рог. Герайнт спешился и вошел в шатер.
Там на золотом стуле сидела красавица, а напротив нее стоял точно такой же золотой стул, на который Герайнт и сел.

- Не садись на этот стул, - попросила рыцаря девушка.

- Почему же? - удивился Герайнт.

- Хозяин этого шатра не любит, когда кто-то сидит на нем.

- Ну и что? - засмеялся Герайнт, но в этот миг снаружи послышался шум, и рыцарь вышел посмотреть, в чем дело.

И увидел он на поляне перед шатром громадного всадника в полном боевом облачении, который тут же вызвал Герайнта на бой.
Они сразились и сломали не одну пару копий, пока наконец славный рыцарь короля Артура не направил свое копье в середину щита всадника и не вышиб его из седла. Упав на землю, хозяин шатра взмолился о пощаде. Герайнт отвечал ему:

- Хорошо, я оставлю тебя в живых, если только исчезнет этот волшебный туман.

- С удовольствием принимаю твое условие, - отвечал ему побежденный. - Протруби в рог, и туман рассеется, как будто его никогда и не было.

И вот Герайнт протрубил в рог, туман исчез, а сам он оказался среди друзей. Верная Энид встретила его со слезами радости на глазах...
Герайнт вернулся в свои владения, правил ими в мире и процветании вместе со своей Энид и больше уже никогда не путешествовал.

Сказания о сэре Овэйне
Однажды во дворце короля Артура собрались все лучшие рыцари, составлявшие его свиту - Овэйн, сын Уриена, Кинон, сын Клиддно, Кай, сын Кенрира, и супруга короля Гвиневра со своими служанками, смотревшими в окно. Сам Артур восседал на ложе из зеленого тростника, покрытом лазоревым сукно. Он опирался локтем на пунцовую атласную подушку и оглядывал всех окружающих с благодушной улыбкой.

- Хочется мне немного отдохнуть перед обедом, друзья мои! - молвил король Артур, обращаясь к своим рыцарям. - А вы тем временем потеште друг друга рассказами... А Кай даст вам еду и мед.

Сказал так и удалился.

А рыцари обратились к Киному с просьбой рассказать одну из тех историй, что он хранил в памяти. Сначала тот стал было отнекиваться, но Кай принес им кувшин с медом и золотое блюдо с мясом, и язык у Кинона развязался сам собой. Он согласился потешить товарищей и начал так:

- Смолоду я был очень смел и самонадеян и не помышлял, что встречу равного себе по силе и мужеству соперника. Это побуждало меня к странствиям и исканию приключений, в которых я сам весьма неразумно напрашивался на опасности...

Однажды после долгой поездки по стране безлюдной и мне неизвестной очутился я в прекраснейшей долине. Там, по берегу красивой речки, извивалась дорога, по которой я пустил коня, и к полудню на обширном поле увидел чудеснейший сияющий замок, со всех сторон окруженный рвом с водой.
Когда я подъехал к замку, навстречу мне вышел хозяин со своими двумя златовласыми сыновьями, взял меня под руку и ввел в главную залу этого чудесного замка. В той зале за работой у окна сидело двадцать четыре прекрасных девы. Они вышивали золотом по атласу. Все они были стройны и красивы, и могу вас уверить, что самая некрасивая из них была, много лучше красавиц Британии, а красивые могли бы соперничать красотой с Гвиневрой, супругой короля Артура!
И вот, они встали и приветствовали меня. Шесть из числа этих девиц подошли ко мне и сняли с меня пыльные доспехи; а другие шесть тут же омыли их и вычистили так, что они горели, как жар. Шесть сестер их стали накрывать стол и подавать блюда с кушаньями, а остальные шесть сняли с меня запыленное дорожное платье и принесли чистую одежду из тонкого батиста и плащ из желтого шелка с каймой. Потом усадили меня на подушки, подостлали мне под ноги ковер и подали серебряный таз и кувшин с водой, чтобы я омылся. Те же девицы, что сняли с меня доспехи, позаботились и о моем коне. Расседлали его, разнуздали, вычистили, поставили в стойло и насыпали ему корма в ясли. Затем мы сели за стол. И то же сделали все девы. Стол был покрыт тонкой скатертью, а все блюда сделаны из золота и серебра. В начале обеда никто не заговаривал со мной.
Когда же пришло время беседы, хозяева вежливо спросили меня, кто я и откуда, и куда держу путь. Я объявил свое имя и сообщил, что странствую по белу свету в поисках супротивника, с которым мог бы помериться силами.
Хозяин улыбнулся в ответ на это и молвил: "Мне нетрудно будет указать тебе достойного соперника. Переночуй здесь, а утром поднимайся пораньше и отправляйся наверх в долину, пока не дойдешь до леса. В том лесу выезжай на поляну, посреди которой сидит одноглазый и одноногий черный великан. Он сторожит там лес и пасет стада диких зверей. Спроси у него, как проехать к Источнику, и он укажет тебе, как найти того, кто тебе нужен..."
Долга показалась меня эта ночь! Едва только занялась заря на востоке, как я уже был на ногах, оседлал коня, и пустился в дальний путь.
И вот я доехал до поляны, посреди которой сидел одноногий и одноглазый черный великан, а вокруг паслись бесчисленные стада диких зверей. И хоть и говорили мне, что он велик, по оказался он еще больше, а в руках у него был огромный железный посох. Он грубо обратился ко мне, я же спросил, какую силу имеет он над всеми этими зверями.

"Я покажу тебе, - прорычал великан и ударил одного из оленей так, что застонал он, и сбежались на этот стон все дикие звери, и оказался я в самой их гуще. Оглядел всех этих тварей Божьих великан и приказал идти им и пастись на поляне, а потом ухмыльнулся и спросил меня:

- Ну, теперь ты видишь власть мою?"

Тогда я спросил его, как проехать к Источнику.

"Вот тебе тропинка, и езжай по ней в гору, пока не доберешься до самой ее вершины. Там под деревом, зелень которого зеленее самой яркой зелени, увидишь источник. Рядом с источником - камень. Зачерпни воды из источника в серебряную чашу, что висит на дереве, и плесни на камень. Тогда и увидишь, что из этого выйдет. Но если спасешься ты и вернешься цел и невредим, то знай, что ничто уже не страшно тебе в этом мире".
Разыскал я тот источник, зачерпнул воды и плеснул на камень. И загрохотал вдруг гром, и разразилась такая гроза, что на дереве не сталось ни одного листочка, а град пробивал кожу и доходил до костей. С трудом удалось спасти мне коня и спастись самому.
Но как только закончилась гроза, прилетели на дерево птицы, и запели чудесные песни, а следом за ними появился черный рыцарь на черном коне. Он еще издали закричал мне: "О рыцарь! Что делаешь ты в моем королевстве и зачем явился сюда? И зачем плеснул воду на камень? Разве не знаешь ты, что гроза и град погубили все мои стада и не оставили в живых никого из моих людей?"

И тут я бросился на черного рыцаря, и завязалась между нами битва, которая длилась очень недолго, потому что мой противник вскоре выбил меня из седла, причем я ударился оземь и лишился чувств, а он преспокойно повернул своего коня и ускакал, прихватив и моего коня с собой и даже не оказав мне чести взять меня в плен...
Встал я с земли и побрел в замок, где ночевал накануне. Златовласые хозяева встретили меня с прежней добротой и приветливостью, а наутро подарили мне коня с ярко-красной гривой, на котором я и вернулся домой. И не променяю я этого коня ни на какие богатства мира...
И признаться, дивлюсь я до сих пор, что никто еще из рыцарей короля Артура не побывал у этого дивного источника и не померялся силами с могучим черным рыцарем!
Этих слов было совершенно достаточно, чтобы задеть за живое неустрашимого Овэйна. Он тотчас удалился в свои покои, заперся в них и принялся чистить доспехи и оружие, чтобы пуститься назавтра спозаранку в дальний путь...
На другой день, с рассветом, он уже выехал из дворца короля Артура и направился, следуя указаниям Кигюна, в ту прекрасную долину, где находился чудесный замок. Все случилось с ним точно так же, как и с Киноном.
Когда же он, воспользовавшись советом черного великана, прибыл наконец к Источнику и, зачерпнув из него воды, плеснул на камень, раздался страшный удар грома и началась ужасная гроза, еще более страшная, чем описывал Кинон. Наконец буря утихла, небо очистилось, и Овэйн взглянул на дерево и увидел, что на нем не осталось ни единого листочка. И прилетели птицы, и уселись на ветви, и запели так сладостно, что Овэйн невольно их заслушался.
Тут из глубины долины послышались стоны, и черный рыцарь на вороном коне налетел на Овэйна и вступил с ним в бой. Они сшиблись с такою силою, что копья их разлетелись на мелкие кусочки, и пришлось им обнажить мечи. Но бой длился недолго: Овэйн так сильно ударил мечом черного рыцаря по голове, что рассек ему шлем, подшлемник и череп до самого мозга.
Почуял черный рыцарь, что рана его смертельна, повернул коня и ускакал, а Овэйн бросился за ним следом, ибо не хотел его убивать, но не хотел и упустить.
Вскоре они очутились в виду обширного и богатого замка, который возвышался стройною и величавою громадой на высоком холме, выступая из темных волн дремучего леса. Пораженный великолепием этого замка, Овэйн на мгновением сдержал коня, а потом пришпорил его.
Тут железная решетка крепостных ворот упала прямо на коня Овэйна, разрубив его пополам, и даже обломила концы шпор у рыцаря! В довершение бедствия внутренние ворота замка тоже закрылись, и Овэйн очутился, как в клетке, в тесном пространстве между створами ворот и решеткой.
Стал тут Овэйн обдумывать свое положение и стараться разглядеть сквозь щели ворот, что происходит внутри замка, и увидел прекрасную златовласую девушку, которая тоже заметила его и подбежала к вратам со словами:

- Поистине жаль, что не могу я освободить тебя, но никто и никогда не был любезнее сердцу моему. И потому постараюсь я сделать для тебя все, что в моих силах. Вот, возьми этот перстень. Стоит тебе повернуть его камнем внутрь да зажать в руке, как ты станешь невидимым... - С этими словами она передала Овэйну перстень и продолжала: - Сейчас придут сюда здешние люди и отворят врата замка, чтобы схватить тебя и убить. И будут очень удивлены, когда тебя не увидят... А ты воспользуйся их приходом, выберись из западни, подойди ко мне и положи мне руку на плечо, поскольку и я не смогу тебя увидеть. Потом сам увидишь, что будет...

Сделал Овэйн все, как приказала ему златовласая дева, и она отвела его в красивые покои и заперла за ними дверь.
Она помогла рыцарю раздеться и переодеться. Затем развела огонь в камине, усадила его на подушки и поставила перед ним серебряный столик с узорами из золота. Она так вкусно его накормила и напоила, как давно он уже так не пил и не ел. Затем она уложила его спать на кровати из сандалового дерева, убранной алым шелком и батистом …
И в то время услышал он шум и движение в замке.

- Это умирает владелец замка, - пояснила незнакомка.

Овэйн заснул, но ровно в полночь был разбужен ужасными криками и стонами.

- Это умер хозяин замка, - сказала девушка.

На заре вновь раздались жалобные стенания и шум толпы, наполнившей двор замка.

- Это несут покойного графа в церковь, - успокоила Овэйна красавица.

Тогда Овэйн встал и оделся и распахнул окно палаты и выглянул во двор, где собралось несметное число рыцарей и благородных дам на конях, а также монахов из города. И показалось ему, что небо раскололось от стенаний и плача, а рядом с гробом, окруженным знатными людьми, увидел он даму дивной красоты с золотыми волосами в глубоком трауре. Дама ломала руки и рыдала громче всех.
И едва только Овэйн увидел ее, как исполнилось сердце его любви к ней, и спросил он молодую девушку:

- Кто это дама?

- Это самая красивая, самая скромная и самая великодушная госпожа на всем свете. Она отличается умом и благородством. Это госпожа моя. И зовут ее Хозяйкой Источника. Это ее мужа ты убил вчера.

- Клянусь Богом, что она нравится мне больше всех других женщин на свете!

- Клянусь Богом, что вряд ли она тебя полюбит за то горе, что ты ей причинил! Но я все же попытаюсь тебе помочь!

И вновь стала девушка прислуживать Овэйну, умыла его, одела, гладко выбрила, напоила и накормила и, когда он прилег, заперла его на ключ в своей комнате, а сама направилась в опочивальню госпожи. Но та далее не захотела с ней говорить.

- Почему не смотришь ты на меня? - спросила Линет.

- Нету тебя сострадания к моему горю! - заплакала Хозяйка Источника. - Никогда не встретить мне человека, который хоть сколько нибудь походил бы на моего покойного супруга!

- Найдется еще и не один, равным ему по достоинствам! И может, найдутся и более достойные твоей руки.

Услышав это, благородная дама с гневом прогнала Линет.

- Хорошо же, - ответила та, - коли не хочешь слушать доброго совета, то я удаляюсь. Но тут госпожа одумалась и позвала ее обратно.

- Я верю в твое доброе отношение ко мне и желаю выслушать твой совет.

- Изволь. Ты сама отлично понимаешь, что не в силах защищать свои владения. Охранять их может лишь кто-нибудь из славных рыцарей короля Артура. И я клянусь, что приведу рыцаря, который сможет охранять Источник!

- Мудрено в это поверить, но попытайся! - ответила задумчиво Хозяйка Источника.

Линет удалилась к себе, а ровно через месяц объявила, что привезла одного из рыцарей короля Артура.

- Приведи его ко мне завтра! - сказала довольная благородная дама.

На следующий день Овэйн надел красивые одежды из желтого шелка с золотой каймой и красивые сапоги с застежками в виде голов львов и вместе с Линет направился к Хозяйке Источника.
Та внимательно посмотрела на рыцаря и обратилась к Линет:

- Что-то не заметно, чтобы этот рыцарь проделал долгий путь.

- Ну и что с того? - возразила ей Линет.

- Господи, да это тот рыцарь, кто убил моего мужа! - воскликнула благородная дама.

- Даже если и так! - отвечала ей Линет. - Ему никогда бы не одолеть твоего благородного мужа, если бы он не был мужественнее и сильнее нашего хозяина. Да и прошлого не воротишь!

- Идите, - решила Хозяйка Источника, - а я тем временем соберу совет.

И она на следующий день собрала своих людей и предложила им сделать выбор - либо она сама изберет себе мужа по склонности сердечной, либо один из благородных рыцарей должен предложить ей стать его супругой и принять на себя защиту ее владений и Источника.
Решили они отдать ее чужестранцу. Тогда Хозяйка Источника призвала всех своих епископов и архиепископов и торжественно обвенчалась с Овэйном.
Овэйн защищал свои владения с честью и каждого, кто осмеливался посягнуть на Источник, повергал наземь и взыскивал выкуп, и честно делил его со своими вассалами, и вскоре приобрел общую любовь и преданность.
Так прошло три года.

В один из дней, гуляя по саду, король Артур пожаловался, что очень тоскует по Овэйну.

- Если на четвертый год не увижу я своего славного рыцаря, - сказал король Артур, - то моя душа расстанется с телом. И виноват во всем будет Кинон со своим рассказом. Надо собрать всех моих воинов и отправиться на поиски благородного Овэйна.
Так и сделали. Собралось три тысячи рыцарей, которые и двинулись в поход. А возглавлял их Кинон.
Вскоре пришли они в крепость, и золотовласый хозяин пригласил их войти. Король Артур принял его приглашение. И хотя воинов его было громадное количество, все они свободно разместились в замке.
Но на следующее утро король Артур со своею дружиной добрались до Источника. Тогда Кай сказал:

- Король! Позволь мне вылить воду из чаши и посмотрим, что из, этого выйдет!

Зачерпнул воды из Источника и вылил ее на камень. В ту же секунду раздался гром и разразился ливень с градом. И чуть буря миновала, все , увидели скачущего к ним черного рыцаря.
И Кай встретился с ним, и сразился, и через короткое время был повергнут на землю. Затем рыцарь ускакал, а король Артур со своею дружиной вернулся в лагерь.
Когда же они приехали к Источнику на следующее утро, черный рыцарь был уже там и ждал их. Кай вновь вступил с ним в бой и был на этот раз так тяжело ранен, что не смог подняться с земли.
Каждый день рыцари Артура выходили на поединок с черным рыцарем, но никто не мог одолеть его.
Тогда король Артур сам решил сразиться с ним. Но, кроме короля, был еще один рыцарь, который не сражался с защитником Источника - Гвальхмаи. Он попросил у Артура разрешения сразиться с черным рыцарем.
Гвальхмаи выехал на поединок, одетый в шелковые одежды, которые прислала ему дочь графа Анжуйского, и при опущенном забрале узнать его было в них невозможно.
И они встретились и бились весь день до наступления ночи, но никто из них не смог победить противника.
И на следующий день они бились, но вновь безуспешно.
И лишь на третий день удалось им выбить друг друга из седла. Но даже очутившись на земле, они продолжали биться - теперь уже на мечах. И бой продолжался до самой ночи, когда рыцари бились в свете искр, высекаемых их мечами. Все присутствующие утверждали, что никогда еще не приходилось им видеть столь мужественных и равных друг другу по силе противников. Наконец черный рыцарь сбил с Гвальхмаи шлем и узнал его.

- О Гвальхмаи, - воскликнул Овэйн, - я не узнал тебя, но ты мой брат и друг. Ты победил. Возьми мой меч и моего коня.

- Нет, - ответил Гвальхмаи, - это ты победил. Ты и возьми мой меч.

Тут к ним приблизился король Артур, и Овэйн с Гвальхмаи обратились к нему с просьбой рассудить, кто победил в поединке.

- Нет среди вас победителя, - ответил Артур, - давайте сюда оба ваши меча.

Отдали рыцари свои мечи, и Овэйн бросился к Артуру и обнял его.
И все рыцари подбежали к ним и стали обнимать Овэйна, и около него произошла преизрядная давка.
Эту ночь все провели в лагере короля Артура, а на утро король стал собираться в обратный путь.

- Государь, - сказал Овэйн, - не спеши покинуть меня. Ведь я не видел тебя три года и с нетерпением ждал этой встречи. Пойдем в мой замок и отдохни со своими рыцарями с дороги.

И так хорошо приняли Овэйн и Хозяйка Источника своих гостей, что никогда не приходилось им бывать на более роскошных пирах.
А потом король Артур попросил Хозяйку Источника отпустить к нему Овэйна в гости на три месяца. Она согласилась, но без большой охоты.
Так Овэйн отправился ко двору короля Артура, и когда очутился там, то так обрадовался, что совсем забыл о времени и пробыл в гостях не три месяца, а три года.
И вот однажды, когда рыцари пировали с королем Артуром, к ним на буланом коне с завитой кольцами гривой и с уздечкой из чистого золота подъехала дева в платье из желтого шелка и сорвала с пальца Овэйна обручальное кольца со словами:

- Ты лжец и предатель!

Только тут рыцарь вспомнил о своей жене, а она тем временем развернула коня и ускакала прочь.
Память вернулась к Овэйну, и он впал в тяжкую тоску.
Наутро отправился он в пустынные места и скитался там так долго, что почти потерял человеческое обличие, и дикие звери принимали его за своего.
И однажды он пришел в чудесный сад, который принадлежал одной вдове. Эта благородная дама, гуляя в саду, увидела его лежащим в забытьи и поначалу очень испугалась, но, увидев, как он истощен и жалок, вернулась в дом и дала одной из служанок баночку с мазью и сказала:

- Иди к тому человеку, которого мы видели в саду, и натри ему грудь этой мазью, а затем спрячься и смотри, что будет.

Так девушка и сделала. Когда Овэйн начал приходить в себя, она спряталась и стала наблюдать за ним. Овэйн же очень опечалился, оглядев себя и обнаружив, сколь жалок и беспомощен он стал. Но тут рыцарь заметил неподалеку коня с притороченной к седлу одеждой, которую прислала прекрасная вдова и с трудом оделся и взобрался на коня.
Тогда служанка вышла из укрытия и приветствовала Овэйна. Он очень обрадовался и спросил, где они находятся.

- Этот замок, - отвечала служанка, - принадлежит одной вдовствующей графине. Ее супруг оставил ей два больших графства, но все, кроме этого дома, отобрал у моей госпожи ее сосед, молодой граф, когда она отказалась стать его супругой.

- Это очень печально, - отвечал ей Овэйн.

Девушка отвела его в замок в отведенные для него покои и разожгла в очаге огонь.
И хотя графиня была очень недовольна тем, что девушка израсходовала так много драгоценной мази из баночки, она все равно приказала ей ухаживать за больным рыцарем.
Через три месяца Овэйн совершенно пришел в себя и стал красив и здоров, как прежде.

Однажды Овэйн проснулся от лязга оружия и спросил, что случилось.

- Это молодой граф пришел к моей хозяйке, - отвечала служанка, - он хочет подчинить ее себе.

Тогда Овэйн попросил дать ему меч и доброго коня, и прочее оружие.

- Ну что же, - отвечала графиня служанке, когда та передала ей слова Овэйна. - Дай ему лучшего коня и лучшее оружие, хотя и не одолеть ему никогда моих врагов.

Овэйн снарядился и выехал на поле брани в сопровождении двух пажей. Кругом было видимо-невидимо рыцарей.

- Где может быть молодой граф? - спросил пажей Овэйн.

- Там, где развеваются четыре желтых знамени, - ответили они.

- Хорошо, тогда возвращайтесь к воротам замка и ждите меня там.

Слуги повиновались, а Овэйн направился к молодому графу, бурей налетел на него, выхватил из седла и умчал к замку.
Он передал своего пленника графине и сказал:

- Вот тебе дар в благодарность за ту драгоценную мазь, что ты потратила на меня!

Графу не оставалось ничего иного, как вернуть хозяйке замка ее земли и половину собственных владений в придачу и все золото и серебро, что у него было.
Молодая вдова не знала, как ей благодарить Овэйна, и очень просила его остаться в замке, но рыцарь отправился на поиски своей жены, путь во владения которой он забыл.
И по пути он услышал в лесу громкий крик и грозное рычание.
Он направился к тому месту и увидел посреди леса холм с громадным серым камнем на вершине. Посреди этого камня шла трещина, в которую попала лапа белого льва. А из пещеры выползала с шипением громадная змея и хотела ужалить несчастного зверя.
Тогда Овэйн взобрался на холм и перерубил змею пополам и освободил льва. И когда он направился к своему коню, то увидел, что грозный зверь бежит за ним и ластится, как собачонка.
Так и пошли они вместе дальше. Когда же пришла ночь, Овэйн расположился на ночлег в лесу и стал собирать хворост для костра, а лев куда-то исчез, но вскоре вернулся с молоденькой дикой козочкой в зубах, которую и отдал славному рыцарю. Овэйн взял козочку и освежевал ее, несколько кусков взял себе паужин, а остальное отдал льву.
В это время Овэйн услышал жалобный стон и спросил, человек это или дух.

- Человек, - отвечал ему голос.

- Так кто же ты?

- Я заточена тут из-за одного рыцаря короля Артура, который был женат на моей госпоже, а потом покинул ее. Он был мне другом. И когда два пажа моей хозяйки стали поносить этого славного рыцаря, я возразила им и сказала, что оба они вместе не стоят его одного. Тогда они заточили меня здесь в темницу и сказали, что если к назначенному дню Овэйн не явится, то они казнят меня. До этого дня осталось двое суток, но некому передать известие Овэйну, сыну Уриена.
Когда ужин был готов, Овэйн поделился мясом через прутья темницы с Линет, и они проговорили с ней до утра.
Никто и никогда не охранял своего господина так же преданно, как лев Овэйна той ночью.
Наутро рыцарь спросил, где он может остановиться на время и найти себе стол и кров на ночь.
Линет указала ему дорогу к одному замку у реки за мостом, хозяина которого она знала как человека благородного и гостеприимного.
Когда Овэйн добрался до того замка, его действительно встретили ласково и с почетом. Расседлали его коня и дали ему лучшего овса, а самого рыцаря проводили в роскошный зал. Лев же улегся в конюшне, охраняя скакуна своего хозяина.
Однако Овэйн удивился тоске и глубокой печали, в которой пребывали гостеприимные хозяева.
Владелец замка, граф, посадил Овэйна за столом между собой и своей красивой молодой дочерью. Тогда и лев пришел в палаты и лег у ног Овэйна, который бросал ему по куску от каждого блюда, что подавалось. Когда трапеза подошла к концу, рыцарь поблагодарил своих хозяев и спросил, почему они так печальны.

- Постигло нас великое горе, - отвечал ему граф. - Вчера двое моих сыновей отправились на охоту и попали в руки ужасного злодея, который требует отдать ему в жены мою дочь. А если я не выполню его требования, он разорвет у нас глазах моих сыновей. Страшный это человек, а ростом просто великан. Вот почему мы все так печальны.

- Да, это действительно печально, - отвечал ему благородный рыцарь короля Артура. - И что же вы думаете делать?

- Никогда не смогу я отдать ему дочь в жены, даже если он растерзает у меня на глазах сыновей.

И они заговорили о другом, а потом пошли спать.
На следующее утро всех разбудил ужасный шум, который поднял великан, принесший с собой сыновей графа.
Несчастный старик поднялся на стены замка, а Овэйн вместе со львом вышел навстречу великану. Вместе они набросились на злодея.

- Послушай, - крикнул великан, - я сражусь с тобой, но не с вами двумя!

И тогда Овэйн отвел льва в замок и приказал ему дожидаться исхода поединка там. Но лев сидел в замке и прислушивался к звукам боя, а когда услышал, что Овэйн слабеет, бросился в графские покои, выпрыгнул из окна на стену замка и бросился вниз на великана. Он нанес злодею страшный удар лапой и разорвал его на две половинки.
Овэйн вернул плачущему от счастья графу его сыновей и, более нигде не задерживаясь, поехал к темнице Линет.
На поляне уже был разведен громадный костер, на котором двое юношей собирались сжечь прекрасную Линет.
Овэйн спросил пажей, в чем провинилась несчастная девушка, и они рассказали ему все и добавили, что благородный рыцарь короля Артура не явился в назначенный день.

- Я знаю Овэйна и хочу сразиться вместо него. Он честный человек, и мне странно, что не пришел он девушке на помощь.

- Ну что ж, давай сразимся, - сказали палеи и оба одновременно бросились на Овэйна.

Но вместе с Овэйном стал сражаться лев.

- Нет, - возопили тогда рыцари, - не по правилам тебе сражаться против нас вместе со львом.

И отвел тогда Овэйн льва в темницу, где сидела Линет и забросал выход камнями.
Но он еще не оправился после боя с великаном, и пажи чуть не одолели его, но тут из пещеры выскочил лев и спас Овэйна.
Рыцарь Льва вернулся к своей жене вместе с Линет, а потом увез Хозяйку Источника ко двору короля Артура, где они жили вместе в любви и согласии до самой своей смерти.
Еще много славных подвигов совершил Овэйн, и всегда рядом с ним был его верный лев, за что и прозвали Овэйна Рыцарем Льва.
Однажды славный рыцарь заехал в замок Черного Разбойника, и был очень удивлен, что никто его не встречает в воротах.
Прошел он в зал, где сидели двадцать четыре красивых и благородных дамы, одетые в прекрасные платья. Все они были погружены в глубокую печаль.
И на вопрос Овэйна, отвечали, что все они графини и приехали в этот замок со своими мужьями.

- Но злодей, владеющий этим замком, опоил нас всех сонным зельем, убил наших мужей, отобрал их коней и деньги и оружие и бросил их тела в крепостной ров. И теперь мы боимся, что и тебя постигнет та же участь.
Овэйн в гневе вышел из дворца и увидел рыцаря, который его радушно приветствовал, и сразу понял, что это и есть Черный Разбойник.

- Нет, не буду я с тобой дружбу водить, - вскричал Овэйн, - а буду биться!

- Ну что ж, давай биться, но все равно не получить тебе моего богатства, - отвечал ему Черный Разбойник.

Стали они биться, и сбросил Овэйн Черного Разбойника на землю.

- Не убивай меня, - взмолился разбойник, - и обещаю тебе, что превращу свой дом в странноприимный дом и буду принимать в нем всех страждущих.

И Овэйн отпустил его.
А на следующий день он отвез всех графинь к королю Артуру, и Артур был рад их приезду. Часть дам осталась при дворе, а часть вернулась в свои владения.
С тех пор был Овэйн предводителем рыцарей короля Артура, и вместе с ним служили триста его дружинников.
И на этом кончается история о сэре Овэйне и Хозяйке Источника.

Повесть о Святом Граале
При дворе короля Артур был обычай: в праздник Пятидесятницы не садился Артур со своими рыцарями за обед, не увидев или не услышав какого-нибудь чуда.
И вот однажды в канун Пятидесятницы явилась ко двору дама и просила короля Артура позволить сэру Ланселоту Озерному поехать с ней в монастырь, что был расположен неподалеку от Камелота, и посвятить там в рыцари одного славного и мужественного юношу из хорошего и знатного рода. И сказала еще девица, что живет она у короля Пелеса, отца леди Элейны, которая родила от сэра Ланселота сына Гавейна.
И поехал Ланселот с нею с позволения короля и королевы Гвинервы, и вскоре приехали они в женскую обитель и прошли в часовню. И вскоре явились туда двенадцать монахинь, и привели они с собою прекрасного лицом юношу и сказали Ланселоту:

- Сэр, воспитали мы этого юношу чистым и непорочным, и готов он к великим подвигам, но посвящение свое в славный Рыцарский Орден, хотелось бы нам, чтобы получил он от вас.

Тогда Ланселот спросил, хочет ли и сам юноше того же, и, услышав в ответ «Да!», согласился посвятить его в рыцари утром в день Троицы, что он и сделал.
После обряда посвящения спросил сэр Ланселот юного рыцаря, не хочет ли он отправиться вместе с ним ко двору короля Артура. И ответствовал отрок, что пока еще ему не время появляться во дворце Артура.
Отправился тогда сэр Ланселот в замок, оставив юношу в обители. И, когда прибыл он в Камелот, то увидел, что король с королевой уже ушли к обедне. Поспешил и он туда же. А когда после службы вернулись все в залу Круглого Стола, то увидели рыцари, что на каждом сидении золотыми буквами написано: «Это место такого-то рыцаря».
А на Погибельном Сидении была такая надпись: «Когда сравняется четыреста пятьдесят лет и еще четыре года со дня страстей Господа нашего Иисуса Христа, тогда будет занято это место».
Подивились все такой надписи и стали ждать чуда, ибо именно в тот день исполнилось четыреста пятьдесят четыре года со дня страстей Господних. А надпись на Погибельном Сидении прикрыли шелковым покровом.
В это время Кэй Сенешаль заметил, что по реке, которая протекала у стен замка, плывет глыба красного мрамора - большой камень, который раньше стоял на ее берегу, и не тонет. А из камня того торчит меч.
Поспешил король Артур со своими рыцарями выйти из замка и отправился к реке. И увидели они, что глыба пристала к берегу, а на рукояти меча, богато украшенной каменьями, сверкают золотые буквы: «Лишь тот извлечет меня из камня, у кого на боку назначено мне висеть, и будет это лучший из рыцарей мира».
Сказал тогда Артур, что, верно, меч этот по праву принадлежит Ланселоту, но ответил сей храбрый рыцарь здраво:

- Не мне, сэр, носить его на боку, ибо нельзя считать меня лучшим рыцарем. И да будет вам известно, каждый, кто попытается извлечь меч из камня не по праву, будет жестоко им ранен, а когда извлечет его лучший из лучших, начнутся приключения во имя Святого Грааля.
Тогда настоял король Артур, чтобы Гавейн вытащил сей меч, хотя и долго отказывался он, но ничего из того не получилось. Так же бесславно закончилась и попытка сэра Персиваля.
После этого решили рыцари вернуться за Круглый Стол. Когда расселись они по своим местам, стали им прислуживать, разнося блюда и напитки, юные рыцари, которые уже отличились в боях. И вот, когда все было готово к пиру, сами захлопнулись вдруг все окна и двери во дворце, а в дверь вошел старец в белых одеждах, а за собою вел он юного рыцаря в красных доспехах, но без щита и меча и с пустыми ножнами на боку. И сказал старец:

- Вот, славный король Артур, привел я к вашему двору юного рыцаря из рода Иосифа Аримофейского, которому суждено совершить дивные чудеса.

Помог старец снять рыцарю красные доспехи и, когда остался он в тонкой красной рубахе, повел его к Погибельному Сидению, снял с него покров, и все увидели надпись золотыми буквами: «Это место сэра Галахада», и уселся на то место юный рыцарь. А все рыцари Круглого Стола очень тому дивились и радовались.
Юный рыцарь попрощался со старцем и попросил его передать привет своему деду королю Пелесу, и поняли все тогда, что Галахад - сын сэра Ланселота и леди Элейны.
После обеда решил король показать Галахаду меч и вывел его из дворца. И наложил Галахад руку на меч и без труда вынул его и опустил в свои ножны.
Объявил тут сэр Галахад, что назначено ему отправляться на подвиг Святого Грааля, и все рыцари Круглого Стола также поклялись отправиться взыскать Святой Грааль.
Король Артур устроил прощальный турнир, а дамы очень сокрушались отбытию своих рыцарей, ибо никому из них не было разрешено отправиться вместе с ними, ведь только тот рыцарь может увидеть тайны Господа нашего Иисуса Христа, кто чист от грехов.
Между собой порешили рыцари, что каждому из них надо отправиться своей дорогой, и так они и сделали.
Галахад скакал целых четыре дня один по лесу, с мечом, но по-прежнему без щита. И не встретилось ему никаких приключений, пока, к исходу четвертого дня, не подъехал он к белому аббатству.

Вскоре узнал он, что остановились в том аббатстве еще два рыцаря Круглого Стола - сэр Овэйн и сэр Багдемагус, и очень они обрадовались встрече друг с другом. Рассказали рыцари Галахаду, что хранится в том аббатстве щит, и, если кто наденет себе на шею тот щит, случится с ним непременно беда.
Сэр Багдемагус вызвался первым испробовать силу того опасного щита и сказал Галахаду, что, если случится с ним беда, то следующим хозяином щита должен быть Галахад.

- Сэр, - ответствовал Галахад, - я согласен, ибо нет у меня щита.

На следующее утро после обедни проводил монах рыцарей в алтарь, где хранился опасный щит - был он белый, как снег, но с красным крестом посередине. Навесил сэр Багдемагус себе щит на шею и отправился на поиски приключений, но не успел он отъехать от замка и на две мили, как оказался в долине, где стояла хижина отшельника. И вдруг навстречу Багдемагусу неизвестно откуда выехал рыцарь весь в белом, и конь его тоже покрыт был белой попоной. И, уперев копье в седельный упор, понесся рыцарь во весь опор на Багдемагуса и, хотя тот храбро защищался, поверг его наземь. Затем спешился и снял с шеи рыцаря Круглого Стола белый щит и сказал ему:

- Поступил ты весьма неразумно, ибо лишь лучший рыцарь в мире имеет право навесить его себе на шею. И щит этот предназначено носить одному лишь Галахаду.

Велел он пажу сэра Багдемагуса отвезти своего господина обратно в белый монастырь и передать щит Галахаду. Что тот и сделал.

Когда получил сэр Галахад белый щит, то отправился он на поиски приключений. Вскоре очутился он возле хижины отшельника, и белый рыцарь ждал его там. Учтиво поприветствовал они друг друга, и попросил Галахад его рассказать об опасном щите.

И поведал отшельник Галахаду, что связан этот щит с именем Иосифа Аримофейского, который снял Иисуса Христа со святого креста и выехал из Иерусалима. Ехал он со своими родичами, пока не добрался до Сарраса, где правил король Эвелак, который в то время вел войну против сарацин. И предстоял ему решающий поединок с их королем. - Явился тогда Иосиф Аримофейский к Эвелаку, - продолжал свой рассказ белый рыцарь, - и поведал ему, что погибнет он в том поединке, если не перейдет в истинную веру. И научил он Эвелака вере в Святую Троицу, и принял сарацин новую веру всем сердцем. Тогда был сделан для Эвелака щит во имя Господа нашего. И был на щите изображен крест с распятым на нем Иисусом.

В поединке том Эвелак победил. И пока не грозила ему опасность, не снимал он покрывала со щита, которым прикрыл он крест, по затем сдернул покров, и все увидали распятие на белом фоне. Случилось так, что во время битвы одному из подданных Эвелака отрубили руку, и он держал отрубленную руку в здоровой своей руке. Увидал это Иосиф и повелел ему прикоснуться изуродованной рукой к распятию. И в тот же миг срослась рука и стала целой и невредимой. А крест со щита исчез. И никто не мог понять, как это случилось.
Король Эвелак принял крещение, а вслед за ним и почти все жители его королевства. И, когда Иосиф отправился дальше, Эвелак настоял на том, чтобы сопровождать его.
Прибыли они в страну, которая тогда называлась Великая Бретань, и случилось так, что Иосифа захватил язычник и заточил его в темницу. Но Эвелак освободил его, а весь народ страны обратился в христианство.
Вскоре после тех событий пришла к Иосифу смерть, и очень убивался король Эвелак и просил святого отца оставить ему что-нибудь на память. Иосиф с радостью согласился исполнить эту его просьбу.
Хлынула тут у Иосифа кровь носом, и никак было ее не остановить. Попросил Иосиф подать ему белый щит и начертал на нем своею кровью крест. И предрек он, что знак креста на щите всегда будет оставаться свежим, а после Эвелака носить его будет лишь сэр Галахад, последний из его рода рыцарь, который совершит немало дивных подвигов.
И сказал еще Иосиф, что хранится щит должен в монастыре, где покоится прах отшельника Насьена, а Галахад должен прибыть туда на пятнадцатый день после посвящения своего в рыцари. А ныне именно тот день, да и в белом аббатстве покоится прах Насьена.
Окончив свой рассказ, рыцарь в белых доспехах исчез.
Решил тогда Галахад вернуться в белое аббатство и поклониться могиле Насьена. Но как только прибыл он в святую обитель, вышел к нему навстречу аббат и попросил Галахада пройти к старой гробнице, откуда доносились ужасные крики, которые могут издавать только прислужники дьявола.
Прошел к гробнице доблестный рыцарь, и тотчас из могилы донесся жалобный голос:

- Сэр Галахад, слуга Иисуса, не подходи ко мне, ибо придется мне тогда отправиться в ад!

Но Галахад откинул плиту, и вырвался из могилы зловонный дым, а затем выпрыгнуло мерзкое существо, отродье дьявола, но испугалось оно Галахада, ибо чист он был душою и телом, и бежало с позором.
А в могиле остался лежать рыцарь с мечом на боку. И посоветовал монахам Галахад перенести его тело за церковную ограду, ибо не мог тот рыцарь быть истинным христианином.
И много еще совершил подвигов Галахад, взыскуя Святого Грааля, но мы расскажем лишь о некоторых из них.
Так, однажды, когда преклонил он колена в ветхой часовне на вершине горы, раздался вдруг голос и повелел ему ехать в Девичий замок и положить конец его дурным обычаям. Ибо захватившие тот замок семеро рыцарей убили его хозяев и творили одно лишь зло.
Поехал в тот замок Галахад, сразился с дурными рыцарями и победил их.
Но тут мы расскажем о сэре Гавейне и других рыцарях, поехавших на подвиг Святого Грааля.
Когда выехал Гавейн из Камелота, то добрался он вскоре до белого аббатства, где Галахад добыл свой белый щит, и исповедался там одному монаху и сказал, что очень хотел бы отправиться на подвиги вместе с Галахадом. Но отвечал ему монах, что невозможно это, ибо все рыцари Круглого Стола порочны и грешны, и лишь троим из них суждено увидеть Святой Грааль, и один из них - сэр Галахад.
Сэр Ланселот тоже отправился на поиски Грааля, и нередко приходилось ему биться со странствующими рыцарями, но однажды приехал он к старой часовне, внутри которой разглядел прекрасный и богато убранный алтарь. А еще увидел он серебряный блистающий подсвечник с шестью свечами. Но входа в ту часовню Ланселот найти не смог.
Опечалился он, спустился вниз к кресту, что был там установлен, и лег отдохнуть у его подножия. И во сне ли, наяву ли, по видит он, что едет к кресту повозка, запряженная двумя белым конями, а в повозке той лежит раненый рыцарь.
Остановилась повозка у креста, и стал рыцарь стенать и жаловаться на свои страдания, что суждены ему за столь малый его проступок. И вдруг у креста появились серебряный подсвечник из часовни, престол, а на нем - чаша Святого Грааля, которую видел Ланселот еще раньше у Короля Рыболова, короля Пелеса. И на коленях подполз больной рыцарь к сосуду, коснулся его губами, и в тот же миг был исцелен.
Долго оставалась там чаша, а потом внезапно исчезла, но не мог Ланселот видеть этого, ибо был он грешен.
Исцеленный рыцарь облачился в одежды, взял щит и меч Ланселота, вскочил на его коня и ускакал.
Задумался Ланселот, очнувшись после своего видения, и тут был ему голос, повелевший рыцарю, закостеневшему в грехах, удалиться прочь от святых мест. И понял сэр Ланселот, что подвиг его неугоден Богу, ибо всегда он сражался не во имя Господа нашего, а во имя королевы Гвинервы, своей Прекрасной дамы.
Опустился Ланселот на колена и воззвал к Богу, к милосердию его и молил о прощении грехов своих. И понял он, что надлежит ему благодарить Господа более чем кому-нибудь из рыцарей, ибо был Он им щедро наделен разнообразными дарами, но не смог воспользоваться ими.
И раскаялся Ланселот во всех своих прегрешеньях. И долго он странствовал, пока не было послано ему видение, что принадлежит он к древнему роду, а сыну его, Галахаду, суждено совершить множество подвигов и достичь Святого Грааля.
Теперь речь пойдет о сэре Персивале. Отправившись на подвиг Святого Грааля, заехал он к одной святой затворнице, которая оказалась его теткой, и рассказала она ему о сотворении Мерлином Круглого Стола. И о том, что сказал он: «Рыцари Круглого Стола познают истину Святого Грааля. И сподобятся достичь священной чаши три белых быка. Двое будут непорочны, а третий чист. И один из трех превзойдет отца своего силою и мужеством, как лев превосходит леопарда».
Многое узнал Персиваль от своей тетки, и научила она его поехать в монастырь, а потом посоветовала отправиться в замок Корбеник к Королю Рыболову, где наверняка он сможет узнать свежие вести о Галахаде.
Послушался ее Персиваль и поехал в указанный ему монастырь, и во время обедни смог он увидеть короля Эвелака. И монахи рассказали ему следующее:

- Король Эвелак постоянно стремился быть там, где находился Святой Грааль. И старался приблизиться к нему как можно ближе. И разгневался Господь на него за такую дерзость и поразил его почти полной слепотой.

Но в ответ на его молитву позволил Господь Эвелаку дожить до того мгновения, когда поцелует он рыцаря девятого поколения из его собственного рода, который сподобится достичь Святого Грааля!
И прожил король Эвелак с тех пор четыреста лет святой жизни. Было ему явлено, что как только явится тот рыцарь, прозреет старый король и заживут его раны, которые до той поры будут кровоточить.
Поехал Персиваль дальше из того монастыря на поиски приключений во имя Святого Грааля, и много послал ему Господь испытаний и искушений, но о том говорить мы здесь не будем.
Расскажем же теперь о сэре Борее, который, покинув Камелот, вскоре встретил святого человека и исповедался ему в грехах. Потом отшельник пригласил его разделить с ним трапезу, и ели они лишь хлеб и пили только чистую воду. И сказал святой отец, что не полагается сэру Борсу есть другой еды, пока не будет сидеть он за столом, где окажется Святой Грааль. И носить он должен алую рубаху, которую ему дал старец, до тех пор, пока не взыскует Святого Грааля.
И был сэр Борс чист, ибо всего один только раз познал он женщину - когда от него родился Элин Белый.
Много было послано сэру Борсу испытаний и искушений, и все он их выдержал с честью.
И сделал Господь так, что в положенное время очутились они с сэром Персивалем на одном корабле, чтобы вместе отправиться на дальнейшие поиски Святого Грааля, и не хватало им теперь одного лишь сэра Галахада.
А сэр Галахад после многих приключений и испытаний остановился на ночь у одного старца, и пришла в его хижину ночью одна дама и просила Галахада помочь ей, ибо не позднее чем через три дня должно ему встретиться необыкновенное приключение.
Поскакали они к морю. И вскоре прибыли на корабль, на котором уже ждали их сэр Персиваль и сэр Боре.
Отплыл корабль от берега и через некоторое время оказался среди двух огромных скал, между которых ужасно бурлило море и проплыть там не было никакой возможности.
Тут приблизился к ним другой корабль, богато убранный и совершенно безлюдный. На носу же корабля сверкала золотыми буквами надпись: «Не ступай на палубу корабля, если не тверд ты в вере, ибо не будет тебе от меня помощи». И сказала тут девица, что приехала за Галахадом к отшельнику, что она - сестра сэра Персиваля, дочь короля Пелинора.
Взошли они вчетвером на прекрасный корабль, посреди которого стояло богатое ложе с шелковым венцом в головах, а в изножий его лежал прекрасный меч, на рукоятке которого красовалась надпись: «Будет владеть мною лишь тот, кто всех достойнее. И лишь тот обнажит меня, кому то суждено, и не будет он знать поражения ни в одном сражении». Когда попытались взять этот меч Персиваль и Боре, потерпели они поражение, но зато Галахад с легкостью поднял его.
Был тот меч не простым, а, как поведала сестра сэра Персиваля, принадлежал он Насьену, который нашел его па корабле у входа в пещеру под скалой, но, когда попытался он воспользоваться им в битве с великаном, то разломился меч на две половинки, ибо грешен был Нась-ен и не мог воспользоваться святым мечом. А через некоторое время срослись те половинки и стал меч целым, как будто и не ломался никогда. Насьену же пришлось покинуть корабль.
Жил на свете король по имени Пелес, которого люди звали Увечный Король, и был он человеком очень добропорядочным и честным. И вот однажды, когда выехал он к самом берегу Ирландии, увидел он корабль с тем мечом, и захотел взять его в руки. Но тут появилось копье и пронзило оба бедра короля. И с тех пор не может он исцелиться и не исцелится до тех пор, пока не явятся ему рыцари, которым будет дано достичь Святого Грааля. Вот что произошло с королем Пелесом, дедом Галахада, в наказание за его дерзость.
Рассказала девица им еще и о том, что лишь непорочная дева может дать к тому мечу перевязь и что должна быть она чиста всю свою жизнь.
И именно такой девой была сестра сэра Персиваля. И дала она Галахаду перевязь к мечу и сама подпоясала его. Затем перешли они обратно на свой корабль и отправились в плавание, ибо ветер сразу отогнал их корабль далеко в море. Вскоре прибило их к берегу, и продолжили они свое путешествие по земле. Много случилось с ними всякого, но о том тут говориться не будет.

Через некоторое время прибыли они в странный замок со странными обычаями, ибо попросили рыцари того замка у сестры Персиваля, ибо была она чиста и непорочна, блюдо крови, чтобы обмазать ее кровью их госпожу. И, хотя спутники ее были против и даже вступили в жесткую схватку с рыцарями того замка, согласилась девица и дала блюдо крови, а потом так ослабела, что вскоре и умерла. И просила она перед смертью положить ее в барку у ближайшей пристани и пустить ту барку плыть по воле Господа.

- А когда приедете вы все трое, - продолжала сестра Персиваля, - в город Саррас, чтобы прикоснуться к Святому Граалю, найдете вы меня под городскими стенами. И прошу вас похоронить меня в городском храме. И все вы трое будете со временем погребены в том же храме.
Рыцари на все согласились и заплакали, и в ту минуту раздался голос, который повелел им расстаться на следующий день на рассвете. И возвестил им тот голос, что соединятся они лишь у Увечного Короля.
А сэр Персиваль записал все их приключения на листе пергамента и вложил тот пергамент в руку сестры своей. И сделали они все, как она просила.
В день смерти сестры Персиваля исцелилась хозяйка замка, обмазавшись ее кровью. Но ночью разразилась ужасная гроза, на замок обрушилась его крыша, и все погибли, и лишь рыцари Круглого Стола спаслись, а голос возвестил им:

- Смерть обитателей замка - эта кара за пролитие крови невинных дев!

И на кладбище за замком нашли рыцари шестьдесят могил невинных дев.
Уехали Галахад, Борс и Персиваль из замка и расстались на перепутье.
Теперь вернемся к сэру Ланселоту Озерному. Однажды прилег он отдохнуть на морском берегу, и во сне было ему видение, и голос сказал:

- Просыпайся и садись на первый же корабль, который встретится тебе на пути.

Проснулся Ланселот и увидел, что к берегу пристала барка, а в ней лежит мертвая прекрасная дева, а в руке у нее пергамент. То была сестра Персиваля.
Взошел Ланселот на борт корабля и прочитал тот пергамент, и так узнал о всех приключениях Галахада, Персиваля и Борса.
Провел Ланселот на барке около месяца, пока носило его по волнам, и питал его Господь благодатью Святого духа, ибо денно и нощно молился Ланселот Богу. И вскоре Господь сделал так, что прибило барку к берегу и взошел на нее Галахад, и обнял он отца своего, и проплавали они вместе еще полгода. А затем судил Бог им расстаться, и была то последняя их встреча.
Пристал корабль к берегу и подвел к борту его неизвестный рыцарь коня и сказал Галахаду, что пришел его час продолжить свои поиски Святого Грааля.
А Ланселот остался на браке и долго носило его по морям, пока, наконец, ночью не пристал корабль к задним воротам замка. Ступил Ланселот на землю и вошел в открытые ворота, и не было никого во внутренних покоях, ибо все отдыхали. Прошел Ланселот по палатам и очутился перед дверью, за которой находился Святой Грааль. И сподобил Бог его увидеть еще раз священную чашу. Тут потерял Ланселот Озерный сознание, ибо грешен он был и не мог в спокойствии лицезреть Грааль.

И пролежал он замертво двадцать четыре дня и ночи. А когда пришел в себя, то объявили ему, что находится он в замке Корбеник. И был король Пелес рад принимать у себя столь славного рыцаря.
Вскоре вернулся Ланселот ко двору короля Артура и рассказал государю обо всем, что случилось с ним самим и с другими рыцарями.
А сэр Галахад долго странствовал попусту, пока не прибыл в аббатство, где жил слепой король Эвелак, и когда старец увидел его, прозрел он и затянулись все его раны, обнял он своего сына в девятом колене, благословил, и в тот же миг душа его рассталась с телом.
Вскоре после этого повстречал Галахад сэра Борса и сэра Персиваля, и вместе отправились они в замок Корбеник к Увечному Королю. Было много радости, когда прибыли они туда.
И был им явлен Святой Грааль, который напитал их, и даже Господь Бог явил им свой лик и причастил их. И было еще явлено им копье, капли крови с которого падали в шкатулку, которую держал ангел. Галахаду позволено было омочить пальцы в той крови и помазать ею раны короля Пелеса. Возблагодарил король Господа Бога за чудесное исцеление и вскоре после отъезда рыцарей Круглого Стола из Корбеника удалился в монастырь и жил там праведной жизнью.
Рыцари же отправились дальше и, по велению Господа, взоли на свой чудесный корабль, где была и священная чаша Грааля, и приплыли в город Саррас. Снесли они престол с чашей Грааля на берег и прошли в городские ворота. И нищий калека, который сидел у ворот и не мог двигаться уже много лет, сподобился дотронуться до престола и сразу исцелился.
Король же Сарраса, язычник, прознав о том чуде и о том, что принесли они в городской храм престол со священной чашей и похоронили там сестру сэра Персиваля, которую нашли в барке у городских стен, приказал бросить их темницу. Но через год заболел он и послал за рыцарями и стал просить у них прощения. И простили его Галахад, Борс и Персиваль, и умер король Сарраса, а после его смерти избрали жители королем сэра Галахада.
Ровно год пробыл Галахад королем Сарраса, и каждый день возносили молитвы рыцари Круглого Стола, а затем в одно воскресенье призвал, по его просьбе, Господь к себе Галахада и послал за ним Иосифа Аримофейского, ибо оба они были чисты и оба сподобились увидеть Святой Грааль. И оба хотели они смерти, ибо после смерти тела душа еще больше ликует от каждодневного лицезрения Господа нашего и Святой Троицы.
И видели в этот момент рыцари Круглого Стола, как в момент смерти Галахада пришли за душой его ангелы, а с небес опустилась рука и унесла на небо Грааль и копье.
После смерти Галахада отправился сэр Персиваль в монастырь, и сэр Борс последовал за ним, но никогда не принимал он пострига. А после кончины сэра Персиваля вернулся сэр Борс ко двору короля Артура.

Повесть о фее Моргане и кончине короля Артура
Фея Моргана, причинившая столько зла королю Артуру, была его сестрой по материнской линии, дочерью королевы Игрейны. Впервые прибыла она к его двору вместе с матерью и была так прекрасна собою, что лучше и быть не может.
А другой сестрой Артура по матери его Игрейне была королева Оркнейская, с мужем которой много воевал славный король Артур и часто его побивал в сражениях. И вот однажды, когда славные рыцари короля Артура разбили одиннадцать королей со всем их войском и совершили много подвигов воинской доблести, послана была супруга короля Оркнейского ко двору Артура будто бы с вестями, а на самом деле, чтобы приглядывать за Артуром.
А в те времена никто еще не знал, что она - родная сестра Артура, ибо не открыл еще Мерлин тайну его рождения, а когда открыл, то многие еще долго не знали, что Артур - сын Утера Пендрагона и Игрейны, и потому много королей ходило на Артура войнами, но Артур всех побеждал, ибо руководствовался всю жизнь советами Мерлина.
Прибыла королева Оркнейская ко двору в богатых одеждах и в сопровождении четырех своих сыновей - Гавейна, Гахериса, Гарета и Агравейна. И была она так прекрасна, что возжелал ее король Артур и возлег с ней, и зачала она от него сэра Мордреда. И с тех пор король Лот Оркнейский неизменно выступал против короля Артура, ибо не мог простить ему измены жены своей.
И открыл Мерлин королю Артуру, что тот, кто погубит его и все его королевство, рожден в первый день мая, но не знал он, что это - сэр Мордред, а потому повелел Артур привезти к нему всех младенцев, рожденных в первый день мая знатными дамами от знатных рыцарей, и послала королева Оркнейская к нему их сына, но случилось так, что по воле случае корабль с младенцами разбился и все погибли - кроме сэра Мордреда, которого выбросило на берег, где его нашел один добрый человек и воспитывал до тех пор, пока ему не исполнилось четырнадцать лет от роду, а тогда привел он Мордреда ко двору короля Артура. И был признан Мордред королевским сыном, но много бед от того вышло самому королю и всем рыцарям Круглого стола, ибо Мерлин смог предсказать королю Артуру, что падет он от руки сэра Мордреда, лишь когда признан тот был сыном короля и королевы, и еще сказал он, что падет Артур в великой битве у Солсбери.

Надо сказать, что многие благородные семейства негодовали на то, что у них погубили детей, но больше винили в том Мерлина, и из страха ли, из любви ли, но сохраняли мир.
И вот этот сэр Мордред и Моргана, которая вышла замуж за короля Уриенса, делали все, чтобы погубить славного короля Артура и много чинили ему козней.
Артур же очень любил королеву Фею Моргану и даже в знак своего доверия отдал ей на хранение ножны от волшебного меча Экскалибур и сам клинок. Тогда замыслила она погубить своего брата и приказала сделать ножны, не отличимые от настоящих, и отдала их Артуру, а своему возлюбленному, сэру Акколону, подарила ножны Экскалибура, ибо любила сэра Акколона более своего мужа, короля Уриенса.
А случилось это так: король Артур, король Уриенс и сэр Акколон Гальский поехали на охоту в большой лес и втроем погнались за одним большим оленем, а так как все они были на добрых конях, лучших в их государствах, то вскоре спутники их остались далеко позади. Артур, Уриенс и Акколон же так погоняли своих коней, поспевая за оленем, то вскоре пали их лошади, а они остались пеши, зато вдали виден был олень, обессилевший и весь в пене. И решили они преследовать его пешими и вскоре увидели, что лежит олень на берегу реки, а гончие терзают его горло. Затрубил тут в рог король Артур и прикончил оленя.
И вдруг к берегу пристала красивая барка, вся изукрашенная шелками, на борту которой не было ни единой живой души. Забрались рыцари в барку, и осветилась она вдруг сиянием множества факелов, и вышли к рыцарям двенадцать прекрасных дев, которые приветствовали их и просили отведать их трапезы. Когда же насытились рыцари, отвели девы их каждого спать в специально для них приготовленные постели в роскошных шелковых шатрах. Уснули они и спали глубоким сном всю ночь. Зато наутро ждали их приключения.
Король Уриенс проснулся в Камелоте - в объятиях жены своей - королевы Феи Морганы - и никак не мог понять, как он там очутился.
Король Артур очнулся в темнице от стонов и криков несчастных рыцарей, общим числом двадцать, многие из которых томились в заключении восемь лет, а иные и более. А томились они там потому, что отказывались сразиться за владельца замка сэра Дамаса, коварного и лживого, против его брата, сэра Онтлака, рыцаря доблестного и честного. Выслушал это Артур и немало тому подивился, но тут в темницу явилась девица и предложила ему сразиться за сэра Дамаса.

- Ну что ж, - отвечал король Артур, - готов я сразиться, ибо по мне честный поединок лучше бесславной смерти в темнице, но при одном только условии - что будут отпущены все славные рыцари, что томятся тут, на волю.

И еще спросил он девицу, не видел ли ее где раньше, но девица все отрицала, хотя и была прислужницей Феи Морганы и часто бывала при дворе короля Артура. ил» Сэр Дамас согласился на условия короля Артура и тут же выпустил рыцарей из темницы, но все двадцать остались в замке посмотреть, чем закончиться поединок короля Артура и сэра Онтлака.
Теперь вернемся мы к Акколону Гальскому, который, к удивлению и ужасу своему, проснулся на самом краю глубокого мраморного колодца.

А из глубины колодца выходила серебряная труба, из которой била вверх струя воды. Стал сэр Акколон раздумывать об участи королей Артура и Уриенса, но не долго пришлось ему предаваться своим мыслям, ибо явился ему карлик с широким ртом и плоским носом и сказал, что послан он королевой Феей Морганой с сообщением, что на следующий день на рассвете придется ему биться с одним рыцарем, которому не должен он давать пощады, И еще посылала Фея Моргана своему возлюбленному Экскалибур, меч Артура, который она обманом забрала у брата, вместе с его чудесными ножнами. И просила передать, что исход этого поединка очень важен для их любви и что она употребит все свое волшебство для благополучного исхода этой битвы.
Карлик исчез, а вместо него появилась дама с шестью пажами и просила его принять их гостеприимство и отдохнуть под крышей замка сэра Онтлака. Сам же сэр Онтлак жестоко страдал в то время от раны, полученной в поединке.
Сэр Акколон принял предложение посланницы Акколоиа, которая была одурманена чарами Феи Морганы, и прибыл в замок. Когда же он узнал, что сэр Акколон ранен, а ему предстоит завтра биться на поединке с рыцарем сэра Дамаса, брата его лживого и коварного, то вызвался сэр Акколон биться вместо сэра Онтлака. И предложение его было с благодарностью принято.
На следующее утро на рассвете выслушал король Артур обедню и отправился в полном вооружении и на добром коне на поле битвы, где уж поджидал его сэр Акколон. И оба не узнали своего противника.
Перед поединком была прислана к королю Артура девица с ножнами и мечом от Феи Морганы, во всем подобными Экскалибуру, но на самом деле было то оружие хрупким - обманным.
И сошлись на поле боя славные рыцари и стали они биться - сначала конными, а потом и пешими. И не мог никто из них победить другого, хотя удары Акколона были намного сильнее и удачнее ударов Артура, ибо владел он истинным Экскалибуром.
И во время битвы их прискакала на поле боя девица - приближенная Владычицы Озера, та, что погубила Мерлина, ибо всегда она уважала и любила короля Артура, и ведомо ей было, что замыслила Фея Моргана погубить своего брата.

Наконец заподозрил Артур предательство, ибо не спасали его ножны от ударов Акколона и кровь текла рекой, чего никогда не бывало ранее. Ужасно ярился он, но никак не мог одолеть сэра Акколона, а, напротив, сэр Акколон теснил короля Артура, пока, наконец, не нанес королю столь ужасный удар, что от него переломился меч у рукояти и упал в траву окровавленный. Но славный Артур не запросил пощады, а продолжал наступать на своего противника. И все, видевшие бой, жалели, что два столь славных рыцари никак не помирятся.

А девица, прислужница Владычицы Озера, заметив, что стал слабеть Артур и не может устоять против коварных чар Феи Морганы, сделала так, что Экскалибур выпал из руки честного сэра Акколона на землю, и в этот миг Артур успел схватить его. Сразу почувствовал он, что в руке у него меч Экскалибур, а потом изловчился Артур, сорвал ножны с пояса сэра Акколона и нанес ему такой удар мечом плашмя по голове, что упал сэр Акколон и хлынула у него кровь изо рта, из ушей и из носа. Сорвал тут Артур шлем со своего противника и узнал сэра Акколона Гальского, и стало ему горько, ибо вспомнил он, что доверил меч свой Фее Моргане, и вспомнил о заколдованной барке. Понял он тут, что все подстроила злая и коварная его сестра королева Фея Моргана. И спросил он у сэра Акколона, как достался ему Экскалибур.
Ответствовал славный сэр Акколон, который тоже узнал короля своего Артура и горько раскаивался в том, что поднял на него меч Экскалибур, что прислала ему Фея Моргана, его возлюбленная, которая замыслила погубить короля Артура, потому что тогда было бы ей легко убить мужа ее короля Уриенса. А уж потом бы воссела она на царство вместе с возлюбленным своим Акколоном, которого сделала бы королем.

Простил тут король Артур сэра Акколона Гальского, и поклялся он отомстить своей сестре королеве Фее Моргане так, что весь христианский мир заговорит об этом. И было ему особенно горько сознавать ее измену, ибо больше всех в своем роду любил он эту сестру и больше всех оказывал ей почестей.
Примирились сэр Акколон и король Артур, а затем славный король Артур стал творить праведный суд. И повелел он коварному сэру Дамасу передать свои владения достойному брату своему сэру Онтлаку с тем только условием, чтобы сэр Онтлак ежегодно присылал Дамасу лошадь под украшенным дамским седлом, ибо только такой конь пристал вероломному рыцарю.
А после того сели сэр Акколон и король Артур на коней и отправились в монастырь, где велели сыскать себе лекарей, чтобы осмотрели они их раны. Но сэр Акколон так истек кровью, что на исходе четвертого дня отдал Богу душу, а король Артур вскоре поправился.
Отправил он тело сэра Акколона Гальского на колеснице в сопровождении шести конных рыцарей к сестре своей Фее Моргане и просил передать ей следующие слова:

- Шлю я ей подарок, а меч мой Экскалибур с ножнами вновь вернулись ко мне.

А Фея Моргана полагала, что король Артур убит, и измыслила она зарубить мечом во сне мужа своего, короля Уриенса, но помешал ей в том сын ее, сэр Ивейн, и заставил пообещать, что никогда более не станет она помышлять о подобных злых делах.
Когда же прибыло тело сэра Акколона, страшно горевала Фея Моргана, но никому не показывала она своего горя, хотя сердце ее чуть не раскололось. И еще поняла она, что надо ей быстрее уезжать от двора короля Артура, ибо никогда уж не простит он ей измены.

Вскоре рано поутру уехала она из Камелота и на следующий день подъехала к монастырю, где, как она знала, залечивал раны свои король Артур. Крепко спал он, ибо впервые забылся спокойным сном за три дня. И сошла она с лошади, и никто не мог пометать ей в том, и прошла в королевские покои, но, когда увидела, что спит Артур с Экскалибуром в правой руке, то жестоко опечалилась, ибо задумала украсть волшебный меч. И потому взяла она только ножны.
Проснулся король Артур и страшно разгневался и бросился в погоню за Феей Морганой и вскоре нагнал ее. Поскакала тут злая волшебница к озеру и бросила туда ножны Экскалибура, а сама помчалась дальше и, когда очутилась со своею дружиною в каменистой долине, превратила себя и всех своих спутников в каменные изваяния.
Подъехал король Артур и увидел, что Моргана и ее дружина превратилась в камень. Подумал он тогда, что это кара Божия, и стал искать свои ножны, но нигде не смог их найти. И отправился он обратно в монастырь, из которого ехал, а Фея Моргана, лишь уехали они, вернула себе и своим людям прежний облик.
Поскакали они дальше, и повстречался им рыцарь, который вез перед собой поперек седла другого рыцаря, связанного по рукам и ногам, и с повязкой на глазах. Остановилась Фея Моргана и спросила, в чем вина связанного рыцаря. Отвечал рыцарь на коне, что везет топить его, ибо застал со своею женою. И спросила тогда Фея Моргана связанного рыцаря, правда ли это. Тот отрицал свою вину и сказал, что зовут его Манессен и что он кузен сэра Акколона Гальского.
Тогда ради памяти своего возлюбленного сделала Фея Моргана так, что сидящий на коне рыцарь оказался связанным по рукам и ногам, а связанный - сидящим на коне. Манессен снял со своего обидчика доспехи и сам в них облачился, затем сел на коня и столкнул связанного рыцаря в воду, и так тот утонул. А потом спросил Фею Моргану, не желает ли чего она передать королю Артуру.
И велела она передать своему брату, что освободила Менессена не ради короля Артура, а ради Акколона, что не боится она брата своего, ибо может по собственному желанию превращать людей в камни, и что еще не то она сотворит, когда придет ее время
Когда прибыл Манессен ко двору Артурову, рассказал он о своем приключении и о словах Феи Морганы, и рассердился ужасно король Артур и обещал отомстить своей сестре жестоко.
А она прибыла в свою страну Гоор и стала укреплять замки и города, ибо боялась гнева брата.
Но вскоре прибыла к Артуру посланница от Феи Морганы с необыкновенной красоты плащом, расшитым драгоценными камнями неслыханной ценности.
Король не принял плаща, хоть он ему и очень понравился.
Между тем вскоре прибыла к нему девица от Владычицы Озера, которая всегда помогала Артуру, и сказала ему не принимать плаща, а попросить сначала посланную Феи Морганы примерить его. Долго отказывалась та девица надеть драгоценный плащ, ибо, по ее словами, не пристало ей носить королевские наряды.

Но тут король Артур сам набросил ей плащ на плечи, и в тот же миг пала она мертвая, сгорела и рассыпалась угольями. Разгневался тогда король Артур пуще прежнего и приказал сэру Ивейну, сыну королевы Морганы, покинуть его замок и отправиться искать приключений, а вместе с ним отправился и кузен его, сэр Гавейн, и много они бились и сражались, и много совершили великих подвигов, но об этом мы здесь говорить не будем.
Фея Моргана никак не могла примириться с братом и старалась мстить ему, ибо был он самым благородным рыцарем в их роду. Однажды, прослышав про любовь королевы Гвинервы и сэра Ланселота, послала она королю Артуру рог, изукрашенный золотом, и могла напиться, не пролив его содержимого себе па платье, из этого рога только жена, которая верна была своему мужу. Надеялась Фея Моргана, что прольет себе на платье питье королева Гвинерва. Но сэр Ламорак, который ненавидел сэра Тристрама и королеву Изольду Прекрасную, отослал рог мужу Изольды королю Марку.
Король Марк, получив рог, заставил королеву Изольду Прекрасную, а с нею сто ее придворных дам, напиться из волшебного рога, и лишь четыре дамы из них изо всех не облили платья. И поклялся король Марк сжечь на костре изменниц, но тут явились его бароны и сказали, что не согласны сжигать своих дам из-за чар Феи Морганы, самой коварной искусительницы и чародейки в мире. И порешили они тот рог уничтожить.
Расскажем теперь, как мстила Фея Моргана храбрым рыцарям короля Артура, в том числе славному Тристраму и Гавейпу. Однажды послала она свою прислужницу навстречу сэру Тристраму. И сказала девица, что готова указать ему дорогу к одному рыцарю, который чинит обиды всему краю. Обрадовался сэр Тристрам возможности совершить рыцарский подвиг и отправился вместе с нею, но по дороге повстречался им сэр Гавейн, который сразу признал в девице служанку Феи Морганы. И заставили рыцари сознаться девицу в коварном замысле сестры Артура, которая хотела заманить Тристрама или Ланселота в замок, где ждали их уже тридцать вооруженных рыцарей.

- Негоже королевской сестре замысливать столь низкое дело! - воскликнул сэр Гавейн, и вместе с сэром Тристрамом порешили они все равно поехать на бой против тридцати рыцарей.

Но испугались двух славных рыцарей Круглого Стола тридцать рыцарей Феи Морганы и не осмелились к ним выехать из замка.
А замок тот был подарен королем Артуром своей сестре, и очень он в том раскаивался, но не мог уж отнять замок ни силой, ни угрозами, ни уговорами. А в том замке содержала она большую дружину, дабы губить славных рыцарей короля Артура. И никто из них не мог проехать мимо того замка, чтобы не сразиться с двумя или тремя отчаянными рыцарями Феи Морганы. А если терпел поражение рыцарь Круглого Стола, то нередко терял не только коня и вооружение, но и сам оказывался в темнице. к> Долго старалась Фея Моргана погубить славного Ланселота, но никак не удавалось ей этого сделать, зато удалось сэру Мордреду. Вот как это случилось.
Рассказывали мы уже, что много говорили про любовь сэра Ланселота и королевы Гвинервы при дворе короля Артура, а больше всего говорили о том два родных брата Гавейна - сэр Агравейн и сэр Мордред.
Предложили однажды они брату своему сэру Гавейну поведать об измене королевы Гвинервы королю Артуру. Отказался Гавейн и их предостерег не делать такой подлости, ибо разрушится тогда братство Круглого Стола.
И многие другие рыцари были против этого, но не послушались их Агравейн с Мордредом и рассказали обо всем королю Артуру. Расстроился король Артур и дал свое согласие на то, чтобы доказали ему неверность королевы Гвинервы.
Тогда подстроили Мордред и Агравейн так, что Артур уехал на охоту и передал Гвинерве, что не вернется ночевать домой, а королева в это время послала за Ланселотом.
Как только вошел к ней в покои Ланселот, явились к двери опочивальни Агравейн с Мордредом и двенадцатью рыцарями и стали требовать, чтобы впустила их королева в опочивальню. Как не пытался уговорить их Ланселот не доводить дела до поединка, не хотели они мириться, и тогда пришлось рыцарю королевы убить их всех, кроме Мордреда, который, раненый, убежал к королю Артуру.
Сам Ланселот спасся и собрал своих сторонников, и образовались скоро две партии - рыцари, верные Ланселоту и поддерживающие его, и рыцари, верные королю Артуру. И мало было благородных лордов, кто бы радовался этой распре между рыцарями Круглого Стола.
Сам же Артур уверился в измене королевы, хотя и не было тому никаких доказательств, как на то справедливо указывал ему сэр Гавейн, и порешил сжечь королеву как преступницу - на костре.
Гавейн предостерегал короля против этого неверного шага, ибо, хотя и скорбел он об убитом брате сэре Агравейне и других двенадцати рыцарях Круглого Стола, среди которых было два его сына - сэр Флоренс и сэр Ловель, говорил он все же, что сами они виноваты в своей смерти, ибо предупреждал он их не замышлять этого злого дела.
Когда же попросил Артур Гавейна сопровождать королеву на костер, то отказался он, ибо считал Гвинерву невиновной. Но не смогли отказаться от приказа короля его братья сэр Гахерис и сэр Гарет, ибо были они слишком молоды, хотя и любили очень Ланселота Озерного и считали его и королеву невиновными. Но заявили Гарет и Гахерис Артуру, что будут присутствовать на казни королевы безоружными.

Сэр же Гавейн вообще отказался смотреть, как будут сжигать стольславную и благородную даму, как прекрасная королева Гвинерва, а лишь горько заплакал и удалился из дворца короля Артура.
И вот вывезли из замка королеву и привезли на место на казни, сорвали с нее одежду и подвели к ней духовного отца. И поднялся среди благородных дам и лордов ужасный плач и стенания. Но был среди них посланный Ланселота, который следил за всем, и в тот же миг поспешил он дать Ланселоту условленный сигнал. Увидал его верный рыцарь королевы и пришпорил он своего коня, а за ним поскакали все верные рыцари.
Налетели они, как ураган, на обидчиков королевы и стали разить тех, кто пытался им помешать проехать. И пало в той сече немало невинных рыцарей, а среди них - Гарет и Гахерис, которые даже мечей с собою не брали. И зарубил их в пылу битвы Ланселот, но даже не заметил, как это случилось.
Спасли рыцари королеву и ускакали с нею в Замок Веселой Стражи, которым владел Ланселот по праву, ибо завоевал его в честном поединке.

И когда узнал Артур о случившемся, то горевал он ужасно и оплакивал своих племянников и свою королеву. Но когда сообщили о битве Гавейну, то сначала сказал он, что поступил сэр Ланселот по-рыцарски, как и подобает славному мужу. Но когда узнал, что зарубил Ланселот его братьев Гарета и Гахериса, очень он опечалился и разгневался, ибо не мог простить он их смерти Ланселоту Озерному, ибо были они против него безоружны. И было то решение твердо, хоть и знал он, что убил Ланселот его братьев не по злому умыслу. Потребовал сэр Гавейн идти на Ланселота войной, и согласился король Артур на это, и отправились они с большим войском к Замку Веселой Стражи.
И завязалось великое сражение, и поверг наземь сэр Гавейн сэра Лионеля, племянника Ланселота Озерного. Много полегло в той жестокой сече рыцарей, но старался все время Ланселот щадить людей короля Артура.

Весть же о войне между Артуром и Ланселотом, двух столь славных рыцарях, распространилась по всем христианским землям и дошла до папы Римского. Находился в то время в Риме епископ Рочестерский, которому папа дал буллу с повелением королю Артуру принять назад свою королеву и примириться с сэром Ланселотом Озерным.
Согласился король Артур принять назад Гвиневру и никогда не поминать о случившемся, но, по настоянию сэра Гавейна, не стал мириться с Ланселотом Озерным, хотя тот и хотел испросить себе прощения у короля и Гавейна.
Вернул Ланселот королю королеву, а сам в сопровождении множества рыцарей отправился за море и там завоевал себе прекрасные и обширные земли в честном бою, сражаясь против язычников.

Гавейн же подстрекал короля Артура идти войной на Ланселота и его рыцарей, ибо не мог простить ему кровной обиды. И повелел король Артур собрать большое войско, и вместе с Гавейном переехали они через море и напали на земли Ланселота Озерного. Пробовал Ланселот примириться с Артуром и послал к нему посольство со справедливыми предложениями, ибо считал он, что мир лучше постоянных войн. Но Гавейн не допустил того.
Много они сражались, и однажды бился Ланселот с Гавейном и поверг его наземь, но не стал убивать, а отослал в шатер короля Артура. А затем, когда выздоровел Гавейн, случился между ними второй поединок, и вновь Ланселот победил своего противника.

Когда же вновь он поправился, то прибыл к королю Артуру гонец из великой Британии с сообщением, что сын его сэр Мордред, которому он оставил свое королевство и королеву Гвинерву, объявил отца своего погибшим, короновался королем в Кентербери и теперь хочет жениться на королеве.

Королеве Гвинерве удалось обмануть сэра Мордреда, ибо сделала она вид, что согласна выйти за него замуж и отпросилась за покупками к свадьбе в Лондон, а там заперлась со своими рыцарями, дамами и слугами в Тауэре, запасшись провиантом. И не мог Мордред выманить оттуда ее ни угрозами, ни посулами.
А епископа Кентерберийского, который пробовал увещевать сэра Мордреда, приказал он предать смерти, ибо тот посмел предать его проклятию книгой, колоколом и свечой, самым ужасным проклятием, которое тогда существовало. Епископ же удалился от мира и поселился отшельником в часовне в окрестностях Гластонбери.

Получил вскоре сэр Мордред известие, что возвращается король Артур, чтобы отомстить ему, и собрал он великое воинство, ибо уверены все были, что при короле Артуре будут лишь междоусобицы и войны, а при Мордреде - веселье и благодать. И было среди того воинства немало баронов, которых щедро одаривал и ласкал король Артур!
И вот, когда прибыл в Дувр Артур с большим своим флотом, встречал его уже родной его сын сэр Мордред, чтобы погубить его! Но ничто не могло помешать королю Артуру высадиться на берег, ибо был он великим и храбрым воином. Но немало полегло в той битве славных рыцарей, и немало высокомерных баронов было повержено в ничтожество с обеих сторон.
Смертельно ранен был в той сече сэр Гавейн, но перед смертью успел он сказать Артуру, что жестоко раскаивается в своей вражде с Ланселотом и в подстрекательстве своем к войне с ним. Ибо, если был бы Ланселот тогда с ними, не началась бы никогда злосчастная война.
Вскоре последовала еще одна битва, но в том сражении одержал король Артур победу, а Мордред со своим войском бежал к Кентербери. Многие в тот день перешли на сторону Артура, и стали говорить с того дня, что война Мордреда против Артура - несправедливая.
В ночь на Троицу привиделся Артуру сон, в котором явился ему сэр Гавейн и сказал, что должен Артур заключить на месяц перемирие с Мордредом, ибо через месяц явится Ланселот и спасет Британию. А если допустит Артур сражение на следующий день, то погибнет в нем сам, и погибнут многие его рыцари.

На следующий день повелел Артур вступить в переговоры с Мордредом и сулил ему несметные богатства и громадные земли, чтобы заключить перемирие.
Но и Артур, и Мордред, отправляясь на переговоры, велели своему воинству, если блеснет где-нибудь меч, немедленно начинать битву, ибо оба не доверяли друг другу.
И вот встретились они, обо всем договорились и условились. Но внезапно из кустов выползла гадюка и ужалила одного из рыцарей из их свиты. Выхватил он меч, не чая зла, и зарубил ее. Но увидело воинство блеск оружия, и началась тут ужасная битва.
Лишь к концу дня закончилась жестокая сеча, и полегло на тех холмах сто тысяч человек с обеих сторон. А из рыцарей короля Артура остались в живых только двое - сэр Лукан Дворецкий и брат его сэр Бедивер, да и те были жестоко изранены.
Разъярился король Артур, увидев, сколько людей его перебито, и, оглянувшись, увидел сэра Мордреда, из воинов которого никого в живых не осталось. Схватил Артур копье и побежал на Мордреда с громким криком:

- Предатель, пришел твой последний час!

И пронзил этим копьем своего сына-изменника, но в последний момент изловчился тот и нанес отцу своему смертельный удар мечом по голове, раскроив ему шлем, а затем пал мертвым.
Сэр Лукан и сэр Бедивер подхватили под руки короля Артура, но выпали тут внутренности из израненного тела Лукана и умер он на месте. А сэру Бедиверу приказал Артур поспешить на берег моря с мечом Экскалибуром и бросить меч в воду, а самому, не мешкая, возвращаться обратно и сказать, что он видел, когда будет падать меч в море.
Пожалел Бедивер Экскалибур и не стал бросать его в воду, а спрятал по дороге, сам же вернулся к Артуру и сказал, что когда бросил он меч в воду, то лишь заколыхались волны и ничего более не произошло.
Рассердился тогда Артур и повелел ему вновь идти к морю, ибо понял он, что пожалел Бедивер славный меч.
Но и во второй раз не поднялась рука у Бедивера выбросить волшебное оружие, и вновь схоронил он меч на берегу. И опять сказал королю, что лишь заколыхались волны, когда выбросил он Экскалибур.

- О, предатель своего короля! - воскликнул тогда Артур. - Мое время уходит, а ты все боишься расстаться с Экскалибуром! Твое промедление грозит мне гибелью, ибо холод смерти уже охватил мои члены! Поторопись же и выполни, наконец, мое приказание!

Помчался тут к морю Бедивср и бросил в воду Экскалибур, но не успел он долететь до ее поверхности, как показалась из глубин морских рука, поймала меч и трижды потрясла им в воздухе.
Вернулся тогда сэр Бедивер к королю и рассказал о том, что произошло. И попросил король рыцаря помочь встать на ноги и дойти до моря, хотя и боялся он, что время его ушло.
У самого берега ждала Артура барка, а в ней было много прекрасных дам, и была среди них королева с короной на голове, а и все они были в черных плащах с капюшонами.
Бедивер отнес короля в барку, и уложили там дамы Артура на ложе, а королева грустно молвила:
- Брат, по какой причине так долго медлил ты, ибо чувствую я, что уходит твое время и очень остудил ты свои раны?

А Бедиверу король на прощание сказал, что уплывает на остров Авалон, где постарается залечить свою рану, и если никогда больше о нем никто не услышит, то означает это его смерть.
И в горе бросился сэр Бедивер в лес и долго бродил там, пока на следующее утро не вышел на полянку к часовне епископа Кентерберийского.
Отшельник был в часовне и молился у свежего надгробного камня. Когда же спросил сэр Бедивер, чья это могила, рассказал ему святой отец, что прошедшей ночью, ровно в полночь, пришли к нему множество дам в черных плащах с капюшонами и принесли с собою мертвое тело и просили похоронить его. И еще пожертвовали они много денег и оставили сто свечей.
И понял тут Бедивер, что похоронен там король Артур.

И говорили еще, что на корабле, увезшем его, была Фея Моргана, сестра его. Говорили также, что король вовсе не умер, а залечивает свои раны на волшебном острове Авалоне и еще вернется, чтобы завоевать Святой Крест. И будто бы на могиле его написано по-латыни: «Здесь лежит король Артур, король в прошлом и король в будущем».
Королева Гвиневра, узнав о смерти Артура и всех его благородных рыцарей, пошла в монастырь, стала там аббатисой, приняла суровое покаяние и стала вести жизнь строгую и праведную.
Сэр же Ланселот, прибыв в Англию через месяц после того сражения, как и предсказывал во сне Артуру сэр Гавейн, страшно огорчился, заплакал и долго не мог успокоиться. А затем поехал на могилу сэра Гавейна, горячо молился за его душу и пролежал на той могиле два дня и две ночи. А затем пожертвовал он много в ближайший монастырь.
После того отправился он на поиски королевы Гвиневры и нашел ее в монастыре. И когда он увидел, что стала она аббатисой, то поклялся и он провести остаток дней своих в покаянии и молитве. И постриг его в монахи отшельник, который раньше был епископом Кентерберийским.

На этом заканчивается печальная повесть о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола.