Горький хлеб маминого сына

Нет большей напасти для человека, чем родительская любовь. Настоящая. Слепая. Маниакальная. Позвони-домой-а-то-я-не-я. Большинство неприятностей бьют индивидуума снаружи, и только эта разъедает изнутри ежедневно, в самом податливом возрасте. Даже тюрьма, сума и армия деформируют личность не больше, чем ежедневное требование надеть шарф. Съешь морковку. Съешь яблочко. Чайку не хочешь? Через час будем обедать. Через полчаса будем обедать. Через 15 минут будем обедать. Где ты ходишь, мой руки. Только не поздно. А Миша не у вас? А во сколько он выехал? А шапку он надел? Она вышла замуж? Так ты из-за этого только? Она тебя не стоит, глупая провинциальная девочка. Почему ты на меня все время орешь? Я тебя провожу. Я тебя встречу. Тебе пора спать. На улице холодно. Запрись как следует. Опусти уши. Не печатай это, я боюсь. Не пей сырую воду, не пей сырую воду, не пей сырую воду.

Твоя мамахен носится по кварталу в тапочках, ищет тебя? Спасибо, я так и думал, дай сигарету. "Главное, со всем соглашаться, учил товарищ по несчастью. Звонит вечером друг с вокзала: встречай. Одеваешься. Выходят в прихожую, говорят: никуда не пойдешь, поздно. Хорошо, никуда не пойду. Раздеваешься. Уходят. Опять одеваешься и быстро уходишь, не обращая внимания на крики на лестнице". Он неврастеник, мой друг. Боксер и неврастеник. Дикое сочетание.

Три года живет в Германии без родителей, со своей семьей, и все еще неврастеник. Любит "Прирожденных убийц". Я его понимаю. Людям не видавшим понять не дано. Они легки и снисходительны. Когда им говоришь, что собственный дедуля тяжело больной психопат, потому что через пять минут после звонка едущей домой сорокалетней дочери вперивается в дверной глазок и пятьдесят минут стоит столбом, они наставительно говорят, что вот, когда у тебя будут свои дети, тогда ты поймешь. Они просто счастливые дураки. К ним, в сорок лет зашедшим к соседке покурить-покалякать, ни разу не являлся 65-летний отец и не уводил за руку домой, потому что уже поздно.

Они наивно смеются и предлагают, в крайнем случае, разменять квартиру. Им невдомек, что человек, видавший лихо родительской любви, не умеет разменивать квартиру. Дай Бог, чтоб он умел хотя бы за нее платить. Он вообще ничего не умеет. Принимать решения. Принимать похвалу. Жить вместе. Приспосабливаться. Уступать. Держать дистанцию. Давать в морду. Покупать. Чинить. Отвечать. От ужаса перед миром он ненавидит людей гораздо сильнее, чем они того заслуживают.

Внешняя любовь для него наркотик, который он всегда получал бесплатно и здорово подсел. Наркотическая зависимость прогрессирует, истерической маминой любви уже недостает, нужны сильные галлюциногены, а их за так не дают. А любить он, между прочим, тоже не умеет, потому что для любви всегда нужна дистанция, а он зацелованный с детства, да и отдавать не привык, да к тому же знает, как обременительна любовь для ее объекта, и инстинктивно старается не напрягать симпатичных ему людей. Начинаются метания между "я червь" и "я бог", мучительные думы, рефлексия, взгляд на себя со стороны, который не может не усугублять. Когда в дорогом ресторане представляешь себя чужими глазами, немедленно начинает дрожать рука, и все падает с вилки.

Взрослый любимый ребенок это наследный принц, которого гуманно отпустили жить после того, как папе отрубили голову. Лучше б не отпускали. Лучше добить сразу. Сочетание тирана и младенца в одной душе надежно отрезает человека от человечества. Дальше маминой помощи уже не надо: одиночество точит и портит принца самостоятельно; трагедия его уже самоналажена, он способен воспроизводить ее сам. Впрочем, если мама еще не умерла, она всегда найдет время позвонить и спросить, что он сегодня кушал и куда запропастился вчера. Это давно уже стало бичом целых наций. Вернувшийся из Израиля друг рассказывал, что там выросло целое поколение вечных недорослей детей тех, кого миновал погром и крематорий. Детей, которым никогда не стать взрослыми, потому что им до старости будут внушать, что они похудели, и не пускать на улицу, потому что там собаки, машины и преступники.

Так мир делится надвое еще по одному признаку. На одной его стороне живут нервные одинокие неряхи с суицидальными наклонностями, до старости пытающиеся казаться крутыми. На другой легкие, праздничные, всеми любимые куролесы, до старости сорящие деньгами и палками. У них все хорошо. В момент их полового созревания родители занимались работой, друг другом, устройством личной жизни, но только не любовью к чадам. Кого-то отец- режиссер в 16 лет оставил в квартире с деньгами на два года и уехал с мамой в экспедицию. Кому-то отец-академик в те же 16 заявил: "Дальше сам. Вот твоя комната и завтрак дома, а остальное не наше дело". У кого-то отца не было вовсе, а мама и до сих пор ягодка опять. "Значит, это правильные дети, их можно отпускать одних, не то что моего", спокойно скажет на это любая профессиональная мать и солжет. Это не правильные дети это правильные родители. В 16 лет бросать одного можно и нужно любого человека, кроме Сережи из книжки "Судьба барабанщика", который то горжетку продаст, то шпионов напустит.

В несословном обществе принц всегда несчастней нищего, инфант беспризорника, Сид Сойер Гекльберри Финна. У одних жизнь проходит в жалобах и мечтах, у других в фантастике и приключениях. Одни ездят к друзьям жаловаться на экзистенцию, другие тайком от жены пообнимать очередную ляльку, счастливую и благодарную. Одни месяцами думают, что надо бы вымыть пол, другие в полдня обустраивают новое жилье. Одни намертво впаяны в свою квартиру, другие меняют ключи, как перчатки, снимая, женихаясь и гостя у друзей. Военкоматы никогда не могут их найти, а если находят, то натыкаются на уверенно и быстро сделанный отмаз, а если прихватывают, то и здесь ваньки-встаньки легко оказываются в секретке, в чертежке, в оркестре, причем безо всякой протекции, с детства приученные решать проблемы. В боевых "мазутах" служат с детства закутанные чада. Назад они приходят с удвоенной миробоязнью, замкнутостью и ненавистью к человечеству. Родня выстригает им седые виски и тут же рекомендует одеться потеплее.

На самом деле это никакая не любовь.

Это тихое, глухое, механическое помешательство. Чтобы ребенок рос здоровым, его посреди четвертого класса загоняют в постель через минуту после Нового года и три часа удовлетворенно слушают рыдания в подушку. Чтобы дочь поскорее взялась за ум и стала счастлива, ей говорят, какая она зря прожившая жизнь дура, в день рождения, с шампанским в руках, в виде тоста.

Липкие, как леденец, назойливые, как цветочная торговка, глухие, как почетный караул, родители упорно и злобно не желают видеть, что болеют те, кого кутали, одиноки те, кого женили, и бьют тех, кого провожали. Они методично отстаивают свое право любить, пока самым смелым в предположениях детям не приходит в голову, что защищают они себя. Это я должен гордиться дочерью, а она дура и в двадцать пять живет с женатиком. Это мне хочется, чтобы сын справлял день рождения дома со мной, а что ему хочется это неважно. Это я волнуюсь, когда тебя нет дома, поэтому умри, а будь в десять. А то, что ты, предположим, к морозу привык и на снегу спал не раз и не десять, это наплевать, я же тебя там не видел, и сердце у меня не болело, а здесь изволь застегнуться. Еще живой отец, очень правильный дядя, сказал однажды маме: "Если б ты никогда не вышла замуж, твой папочка бегал бы вокруг тебя, жалел, хлопал крыльями и был бы счастлив".

В общем, я понимаю, почему у Жени Лукашина из "Иронии судьбы" до тридцати шести не было семьи. У него зато была мама. Та самая. Мировая.

Р. S. У всех моих друзей-куролесов уже есть свои дети. Нормальные, редко видящие занятых отцов, скучающие по ним. У друзей-инфантилов детей нет. Ни у одного. Они появятся поздно, когда вымрут их любвеобильные бабушки-дедушки. Поздних детей — любят. По-настоящему. Насмерть.

Описана совсем уж крайняя форма этого явления.

Таких родителей довольно много.

Лично таких не знаю, к счастью.

Не встречал такого

Статья явно гиперболизированная.

Вам всем или повезло, или стыдно признать подобное. Не всегда это легко заметить или премерить на себя. Находятся оправдания. Находятся причины объяснить,что в этом то родители правы, это я такой разсякой. Учитесь читать между строк!

Цитата :

Описана совсем уж крайняя форма этого явления.

К сожалению, это вовсе не крайняя форма. Такого более чем достаточно (и уж особенно на постсоветском пространстве). Конечно, может дело в том, что до определённого момента такие семьи вполне успешно мимикрируют под "нормальных". Это на бумаге всё так очевидно и страшно.

Кстати, да, не исключено, что маскируются. Ну или мне с кругом общения везло.

Здравствуйте!
Читала пост и перед глазами стояла моя сестра и её сын, мой племянник. За исключением некоторых подробностей, всё про них.
И ни хрена ничего невозможно сделать. Сыночку 38, разведён, потому что не знал, как это быть главой семьи.
А мама говорит - это жена его плохая, ведь он такой пластилиновый, из него можно вылепить всё, что захочешь, если умной быть.
А зачем, говорю ей, нужен пластилиновый-то?! Ё-моё, она же замуж вышла, а не воспитательницей в детсад устроилась!!!
Решения принимать не умеет, ни за что не отвечает. Даже ипотеку и алименты на ребёнка за этого любимого сыночка платит мама.
Представляете весь драматизм ситуации?
А сыночек, будучи вот таким пластилиновым и не понимающий что с ним не так, тихо спивается...Устраивает скандалы родителям, говорит как он их ненавидит, особенно, мать, что она ему всю жизнь испортила. А что делать не знает, точнее не умеет и не видит. Потому что всё за него решает мама. Вот так и ходят по кругу...

Мейвен, это даже не мимикрия, а фрагментарность. От чего, как верно заметил Hladen, не всегда понятно, что вообще происходит. Иллюзия свободы не особо лучше описанной в теме идиотии. Скажем, знал я один пример, как отец запрещал дочери показывать коленки (типа человек высокой морали), при этом имел привычку распивать с ней вначале вино, а затем и водку... лет эдак с 15 её. При чем я говорю сейчас не про опустившегося алкаша, который под забором закончил. Обычный сантехник. И таких примеров уйма. В статье, как это водится, дана одна, немного гиперболизированная идея о "маменькиных сынках", а сама проблема лежит намного глубже. Что реально не гиперболизировано - если человек не добьется свободы и становления отдельно от родителей, до 50 лет будет в этой зависимости. Ну и разумеется его детям будет также непросто.

Вспомнил одну семью, но там не забота о ребенке, а скорее жесткий прессинг с ультимативной формой подчинения, иногда с рукоприкладством. Туда не иди, это не трогай, не мешай... И удивляются что девочка ничем не занимается, и после школы только в углу дома целыми днями сидит. Но опять таки, там заботой и не пахнет, и я думал что со статьей темы это не имеет ничего общего

Забота манипулятивной может быть, когда на человеке свои комплексы реализуют. В ярком виде это не сильно лучше криков и рукоприкладство.

В той или иной степени это явление присутствует часто...У меня в семье,кстати, тоже - я и мой брат.Мама ,вроде, не монстр,живой человек, и она послевоенный ребенок, дитя социализма и стабильности, откуда в ней такая жажда до чужой воли я не знаю...Исправляю по мере сил. Но вред - колоссальный.
У славян,это скорее всего искаженные отголоски Домостроя (типа : старшие лучше знают) через призму социализма ( не знаешь- научим и т.д.) и чего-то еще типа садо-мазо... Поправьте,если не права.
Есть книга Павла Санаева "Похороните меня за плинтусом" на эту тему.Не буду о своих ощущениях, но в обсуждениях бОльшая часть комментариев была типа :" это обо мне".

Рутя пишет:

В той или иной степени это явление присутствует часто...У меня в семье,кстати, тоже - я и мой брат.Мама ,вроде, не монстр,живой человек, и она послевоенный ребенок, дитя социализма и стабильности, откуда в ней такая жажда до чужой воли я не знаю.

Увы, манипуляции другими свойственны многим, зачастую даже не злым людям, которые считают, что они лучше знают что полезно для других.

Озай пишет:

Увы, манипуляции другими свойственны многим, зачастую даже не злым людям, которые считают, что они лучше знают что полезно для других.

и эта программа переходит из поколения в поколение, меняя роли между взаимосвязанными... В одно лицо получится ли разорвать круг?